Нечто подобное

Дик Филип Киндред

Сидящий за столом на возвышении, рядом с четырьмя поверенными общины, Дональд Тишкин почувствовал тошноту. Миролюбивый по натуре, он весь сжался от этих бурных ссор. Для него было достаточно и того, что его посадили на виду у всех, но сегодня вечером ему еще придется принимать активное участие: так случилось, что именно сейчас настала его очередь быть председателем, как она наступала для каждого из жителей общины, и, конечно, именно этим вечером вопрос о школе достигнет своей кульминации.

Комната почти уже наполнилась, и вот Патрик Дойль, дежурный священник, который выглядел не очень-то довольным своей длинной белой мантией, поднял руки, призывая всех к тишине.

— Вступительная молитва, — хрипло объявил

он, откашлялся и вытащил небольшую карточку. — Пожалуйста, закройте все глаза и наклоните головы. — Он взглянул на Тишкина и поверенных, и Тишкин кивнул ему, чтобы тот продолжал. — Всевышний отец, — читал Дойль. — Мы, жители коммунального многоквартирного дома «Адмирал Буратино», умоляем тебя благословить наше сегодняшнее собрание. И мы просим, чтобы ты своей милостью дал нам силы увеличить фонды на починку крыши, что, видимо, крайне необходимо. Мы также просим, чтобы наши больные выздоровели и чтобы при обсуждении кандидатур тех, кто желает жить среди нас, мы бы приняли мудрое решение и по отношению к тем, кого мы примем, и к тем, кому откажем. Мы также просим, чтобы никто извне не проник к нам и не нарушил наш размеренный, законопослушный образ жизни. И, наконец, мы особенно горячо молим, чтобы, если на то будет твоя воля, Николь Тибодокс освободилась от своих опоясывающих головных болей, из-за которых она недавно не появилась на телеэкране. И чтобы эти боли не были связаны с тем, что случилось два года назад, когда, как мы помним, по вине того рабочего сцены ей на голову упал груз и она несколько дней провела в больнице. Во всяком случае, аминь.

— Аминь, — согласился зал.

Поднявшись со стула, Тишкин сказал:

— А теперь, прежде чем мы перейдем к делу, наши собственные, выращенные здесь таланты подарят нам несколько минут наслаждения. Первые — три девочки семьи Фетермюллер из квартиры 205. Они исполнят танец на цыпочках на мотив «Я построю лестницу до звезд». — Он снова сел, а на сцену вышли три белокурые крошки, знакомые зрителям по прежним смотрам талантов.

Когда сестры Фетермюллер в своих полосатых брючках и блестящих серебристых жакетиках, улыбаясь, тихо шурша, скользили в танце, дверь в главный коридор открылась и появился опоздавший Эдгар Стоун.

Он опоздал этим вечером, так как проверял тесты своего соседа мистера Яна Дункана, и сейчас, стоя в дверном проеме, он все еще думал о тестах и тех слабых результатах, которые Дункан, они были едва знакомы, показал. Ему казалось, что, даже не заканчивая проверку теста, он мог бы сказать, что Дункан провалился.

На сцене сестры Фетермюллер пели своими писклявыми голосками, и Стоун удивился, для чего он сюда пришел. Возможно, по одной-единственной причине — избежать штрафа, так как всем жителям дома было строго обязательно присутствовать этим вечером. Эти любительские смотры талантов ничего для него не значили, хоть и проводились так часто; он вспомнил прежние дни, когда по телевизору показывали развлекательные программы, отличные шоу с участием профессионалов. Теперь, конечно, все профессионалы, которые еще хоть что-то могли, были связаны контрактом только с Белым домом, а телевидение стало образовательным, а не развлекательным. Мистер Стоун подумал о добром старом золотом веке, давно прошедшем, о великих старых комиках кинематографа, таких, как Джек Леммон и Ширли Маклейн, потом он снова посмотрел на сестер Фетермюллер и громко зевнул.

Винс Страйкрок, который всегда был начеку, услышал и бросил на него суровый взгляд.

По крайней мере он пропустил молитву. Он предъявил свое удостоверение новому дорогостоящему счетчику Винса, и тот позволил ему пройтч — счастливый случай! — по проходу к свободному месту. Смотрит ли все это сегодня вечером Николь? Присутствовал ли сегодня в зале какой-нибудь ловкий разведчик? Он не заметил никаких незнакомых лиц. Сестры Фетермюллер даром тратили общественное

время. Усевшись, он закрыл глаза и стал слушать, так как смотреть на это он был не в состоянии. Похоже, это никогда не кончится, подумал он. Этим девочкам, так же как и их честолюбивым родителям, придется когда-нибудь узнать, что они бесталанны, как и все мы… «Адмирал Буратино» мало привнес в культурную копилку Штатов, несмотря на его напряженные потные усилия, и вы не сможете изменить этого.

Безнадежность положения сестер Фетермюллер заставила его снова вспомнить тесты, которые Ян Дункан, дрожа, с восковым лицом, вдавил ему в руки сегодня рано утром. Если Дункан провалился, ему будет еще хуже, чем сестрам Фетермюллер, потому что он даже не останется больше жить в «Адмирале Буратино»; он исчезнет из поля зрения — по крайней мере их поля зрения — и вернется к прежнему презираемому положению: вероятней, он окажется снова в рабочем поселке и будет заниматься физическим, трудом, как делали все они будучи подростками.

Но ему, конечно, выплатят все деньги, которые он платил за квартиру, крупную сумму — единственный в его жизни крупный вклад. С одной стороны, Стоун завидовал ему. Что бы я сделал, спросил он сам себя, сидя с закрытыми глазами, если бы мне прямо сейчас отдали кругленькую сумму моей доли. Возможно, подумал он, я бы эмигрировал. Купил бы один из тех дешевых, нелегально продающихся в колоссальных количествах ветхих самолетов, которые…

Аплодисменты разбудили его. Сестры закончили свое выступление, и он присоединился к аплодирующим. Тишкин, стоя на возвышении, помахал рукой, призывая всех к тишине.

— О’кей, я знаю, что вам очень понравилось, но у нас еще много других талантов в сегодняшней программе. А кроме того, есть еще деловая часть нашего собрания; мы не должны забывать об этом. — Он улыбнулся залу.

Да, подумал Стоун, сейчас они загудят как пчелиный рой. Он тут же напрягся, так как он был одним из радикалов в «Буратино», которые хотели отменить отдельную грамматическую школу в этом доме и послать детей в общественную грамматическую среднюю школу, где они будут общаться с детьми из других домов.

Против этой идеи выступили многие. И все же в последние недели она приобрела сторонников. Возможно, наступили непривычные, странные времена. В любом случае как бы сразу обогатился их жизненный опыт; дети поняли бы, что жители других домов ничем не отличаются от них самих. Барьеры между жителями всех домов были бы сломаны, и возникло бы новое понимание всего.

По крайней мере так считал Стоун, но консерваторы видели все иначе. Слишком поспешно, говорили они, для такого смешивания. Будут вспыхивать драки, когда дети начнут выяснять, какой дом лучше. Со временем это произойдет, но не сейчас, не так скоро.

* * *

Рискуя заплатить суровый штраф, маленький седой нервный мистер Ян Дункан не пошел на собрание и остался этим вечером в квартире изучать официальные правительственные тексты по политической истории Соединенных Штатов Европы и Америки (или просто — Штатов). Он знал, что в этом он был слаб; он едва мог разобраться в экономических факторах, не говоря уже обо всех идеологиях, которые возникали и исчезали в XX веке, что очень походило на нынешнюю ситуацию. Например, подъем демократическо-республиканской партии. Когда-то это были две партии или их было три, которые занимались бессмысленными ссорами, борьбой за власть, в точности как сражались друг с другом теперь дома. Эти две или три партии соединились в одну примерно в 1985 году, как раз перед тем, как Германия вошла в Штаты. Теперь была только одна партия, которая правила стабильным и мирным обществом, и каждый по закону был ее членом. Каждый платил взносы, посещал собрания и голосовал каждые четыре года за нового хозяина — за человека, который, по их мнению, больше всего понравился бы Николь.