Недетские забавы
Шрифт:
— Воды, — шепчу и тяну к нему руку.
Он еще несколько секунд смотрит на меня, а потом подходит к столу и тут же подает стакан. Я жадно делаю глотки и становится легче.
— Алиска, — словно отойдя от шока, говорит Федулов. Он садится на корточки рядом с постелью и проводит большой ладонью по моим волосам. Я теряюсь от такой ласки и отодвигаюсь от мужчины.
Мой жест его ничуть не смущает, он тут же тянется ко мне и сжимает мое лицо в своих руках. Смотрит неотрывно, опускает губы и проходится по моим щекам, оставляя невесомые поцелуи. Я прикрываю глаза, млея и позволяя себе немного
— Я думал сдохну сам, пока ты тут лежала без сознания, — признается и продолжает орошать меня россыпью поцелуев.
— Паш, подожди, — останавливаю, — сколько я спала?
— Трое суток.
«Долго.»
— А где мы? — тут же задаю второй вопрос.
— В частной клинике, мы сразу тебя сюда доставили, как только врач остановил кровотечение, — он отворачивается в сторону, не желая вспоминать события того дня. — Ты много крови потеряла…
— Паш, ты поговорил с Мишуровым? Как Игнат?
Мужчина встает и недовольно морщится, упоминание Минаева его ужасно раздражает. И он никогда не скрывал этого факта. Но мне важно знать, что все живы и все в порядке. Что мы не зашли так далеко во всем этом.
Жду ответа, но Павел не торопится изъясняться. Да и никогда он не любил посвящать меня в свои дела.
— Я все еще твой адвокат, мне важно знать, — нажимаю на него. Он саркастически усмехается и складывает руки на груди. Злится.
— Уже нет! — отрезает, но получается чуть более эмоционально, не свойственно ему. — Закончились игры, Алис. Теперь ты просто моя женщина, никаких адвокатских игр, Мишуровых и Минаевых. Дальше я сам разберусь.
В шоке смотрю на него, как ловко он все решил. Решил всю мою судьбу без меня. А я уж на секунду подумала, что он умеет давать право выбора, хотя бы мнимое.
— А меня спрашивать не нужно? — начинаю злиться. — Ах, ну да, конечно! Зачем мнение какой-то девки, да?
Откидываю одеяло на пол, пытаюсь встать, ногу простреливает, я шиплю от боли, но продолжаю упрямиться.
— Ты такая дура, Дворецкая! — Федулов взрывается. — Я чуть сам тут не откинулся, пока врачи тебя доставали с того света. Я первый раз, нахуй, схожу с ума из-за бабы настолько сильно, что теряю разум. Все кишки мне вывернула. Выкинуть тебя пытаюсь каждый гребаный раз, а когда тебя рядом не оказывается — я вою от тоски. Я не ебу, что ты сделала, ведьма, но и без тебя мне уже никак.
Вся эта откровенность максимально сбивает с толку, смотрю, как Павел мечется из угла в угол. Он нервничает, теряет контроль над ситуацией. Его трясет. От страха. От страха потерять меня.
В глубине души я что-то чувствую к нему, это пугает и будоражит одновременно. Пугает то, что я стала уязвима рядом с ним, с врагом. Будоражит то, что ранее таких эмоций я не испытывала никогда. Меня саму рвет на атомы рядом с ним. Хочу его, и сильные руки, губы. Хочу иметь право прикасаться к нему, целовать его. Понимаю, что он самый лучший и худший мужчина в моей жизни. Вот такая драма у нас складывается.
— Я испугалась за тебя, когда ты был под мушкой, — признаюсь ему.
— Я не знаю, как долго ты будешь отрицать, что у тебя есть чувства ко мне, Алис, — устало вздыхает. — Но я буду ждать.
Протягиваю руку к нему, он медлит и не подходит. Зову
— Паш, я не хочу ничего делать и решать. Не хочу больше никуда бежать, — сдаюсь.
Решаю, что пусть все плывет по течению. Пускай я буду делать ровно то, что хочу. Не оглядываясь на страхи прошлого, позволяя себе быть плохой.
— Я не смогу тебя отпустить уже, — он целует меня.
Я стону, когда его губы касаются моих, язык врывается в мой рот, совершая немыслимые вещи. Просто растворяюсь в пространстве и времени, тело дрожит, боль в ноге уходит на второй план. Даже не замечаю ее. Руки трясутся, пытаюсь их успокоить, но Павел просто берет мои ладони в свой захват и не отпускает. Я как голодная львица кусаю губы мужчины.
— Если мы не остановимся, то я трахну тебя прямо здесь, на больничной койке, — он отрывается от меня.
— Хочу, — мной уже руководят немыслимые страсть и похоть. Никогда я ранее не испытывала такого. Абсолютная потеря контроля.
— Нет, еще слишком рано для таких нагрузок, — он останавливает нас. — Я не могу так рисковать тобой.
Ого. Теперь, видимо, мы поменялись ролями, где он рационален, а я полностью теряю рассудок. Разочарованно дую губы, но понимаю, что он прав. Все будет, у нас с ним все будет. Осталось только решить вопрос с Алексеем. Я должна быть честна до конца.
Глава 22.
Наши дни.
Реабилитация проходит тяжело. Больше морально давит, чем физически. Я спокойно передвигаюсь по квартире, изредка опираясь о поверхности: столешница, спинка дивана. Леша мне помогает и не задает вопросы, но я вижу, как его распирает от злости и любопытства.
Я все еще помню этот яростный взгляд, когда Павел чуть ли не на руках занес меня в квартиру, положил на диван и, уходя, коротко поцеловал в губы. Алексей был готов налететь на него, но Федулов его остановил одним жестом руки, грубо бросив: «Разборки устраивать будем потом. Позаботься о ней, сдувай с нее пылинки.»
Несомненно, такое поведение мужчины меня напрягало, ибо я была против обозначать Леше какие-либо границы, пока я с ним сама не поговорю. Но разве меня будут слушать? Ни до этого, ни сейчас.
И вот уже две недели я бьюсь в муках, находясь здесь, в подвешенном состоянии. Я не знаю, что с Пашей, он периодически звонит, или же поздно вечером уже перед сном присылает сообщение, что с ним все хорошо. За это время он не появлялся ни разу. Меня разрывает на части, хочу быть рядом с мужчиной, пока мои чувства так остры и как на ладони. Я чувствую потребность в его прикосновениях, в его голосе, в нем. Сложно было признаться, что чувства есть, но и отрицать я этого уже не могу. Мне хорошо, когда он обнимает меня и прижимает к себе, хорошо, когда он целует. Даже когда его колючая щека оставляет раздражение на моей — млею от этого прикосновения. Он легко считывает мои эмоции и чувства, я у него словно на ладони. Пугает, что он читает меня, как раскрытую книгу.