Недобрый день (День гнева) (Другой перевод)

Стюарт Мэри

А тем временем королева пребывает в ожидании, и чем дольше ждет, тем больше страдает. Он отправится к Гвиневере и принесет ей утешение — сколько сможет.

И любовь — сколько осмелится.

Не успел Мордред сделать и трех шагов от порога, как королева уже вскочила на ноги. Впоследствии он осознал, что не может сказать наверняка, к кому относился ее первый вопрос.

Гвиневера сцепила руки у горла.

— Он мертв?

— Увы, госпожа. Такова доставленная мне весть. Видели, как он пал в тот самый миг, когда победа была одержана, но, когда отсылали гонца, тела еще не нашли.

Королева побелела

так, что казалось, она вот-вот упадет. Мордред стремительно шагнул вперед, протянул руки. Ее кисти взлетели вверх, накрепко сжали его пальцы.

— Госпожа, надежда есть, — горячо заговорил он. — И Бедуир жив, хотя и ранен. У него достало сил распорядиться, чтобы выслали людей на поиски тела короля еще до того, как стемнело.

Гвиневера закрыла глаза. Ее тонкие губы, округлившиеся до черного «О», хватали воздух, словно она тонула. Веки подрагивали. Но вот, точно некая призрачная рука легла ей под подбородок и заставила выпрямиться, королева укрепилась духом, стала словно выше ростом, глаза ее открылись, побледневшее лицо исполнилось спокойствия. Она тихо высвободила руки, но позволила Мордреду отвести себя в кресло. Ее фрейлины обступили было госпожу, утешая словами и жестами, но Гвиневера взмахом руки отослала их прочь.

— Расскажи мне все, что знаешь.

— Мне известно очень немногое, госпожа. Письмо было кратким. Но посланник сообщил мне подробности.

Мордред пересказал все то, что услышал от гонца. Королева слушала, не прерывая; посторонний наблюдатель решил бы, что и невнимательно: казалось, она следит за тем, как за окном по поникшему стеблю розы стекают одна за другой дождевые капли.

Наконец Мордред умолк. Капли стекали вниз, собирались воедино, набухали на шипе и с плеском падали на подоконник.

Очень тихо, спокойным, безжизненным голосом, королева проговорила:

— Если надежда на то, что король жив, и впрямь есть, тогда следом за первым гонцом непременно вышлют и второго. А тем временем нам должно поступать так, как повелел мой супруг.

— Предполагая, что он мертв, — отозвался Мордред.

— Именно. — Внезапно горе и страх снова выплеснулись наружу. — Мордред, что теперь станется с Британией? И чего ждать нам? Мы ведь совсем недавно говорили об этом… ты и я… и вот теперь… этот день настал…

Мордред непроизвольно рванулся к ней: еле заметное движение, но и его оказалось достаточно. Гвиневера снова застыла в неподвижности: сдержанная, по-королевски величественная. Выдавал ее только взгляд. Видно было: стоит ей вымолвить хоть слово — и она разрыдается. А этого ни в коем случае не должно произойти до тех пор, пока королева не окажется в одиночестве.

Изо всех сил стараясь, чтобы голос его звучал как можно суше и невыразительнее, Мордред проговорил:

— Два дела нужно решить безотлагательно. Мне необходимо повидаться с Кердиком. О встрече уже договорено. И еще я созвал совет. Он сойдется нынче же вечером. До тех пор, пока не придут вести, подтверждающие либо опровергающие эту новость, необходимо, чтобы люди видели: в Британии сохранились единая власть и правитель, назначенный повелением короля и исполняющий его волю. — И мягко добавил: — Что до вас, госпожа, не думаю, что кто-то станет удивляться, если вы не явитесь на совет.

— Я там буду.

— Если таково ваше желание…

— Да, таково мое

желание. Мордред, тело верховного короля не нашли. У тебя — его печать; и вверена она тебе и мне как соправителям здесь, в Камелоте. Но его кольцо и его меч, истинные символы королевской власти, не могут быть переданы тебе иначе как снятыми с его мертвого тела.

— Это так, госпожа.

— Так что я явлюсь на совет. Если Артурова королева встанет рядом с тобой и поддержит тебя, в королевствах Британии не найдется никого, кто посмеет не признать Артурова сына законным правителем.

Мордред не нашелся что сказать. Гвиневера протянула руку, он наклонился и поцеловал ее. А затем удалился. Королеве нужно время, чтобы выплакаться, прежде чем она займет свое место в Круглом зале подле нового короля Британии.

В сосновой рощице у подножия холмов к востоку от Отена Артур зашевелился — и проснулся.

Спал он, завернувшись в военный плащ, с мечом в руке. Его плечо и бок превратились в один сплошной синяк: именно сюда пришелся удар, сбросивший его на землю в ходе битвы, и голова болела нестерпимо, но других повреждений не было. Привязанный конь пасся рядом. Спутники его, человек сорок, тоже пробуждались навстречу первому, смутному свету нового дня. Трое воинов уже вовсю раздували почерневшие угли ночного костра. Другие носили воду в кожаных шлемах — осторожно, чтобы не расплескать, — из реки, что перекатывалась по блестящим валунам шагах в пятидесяти. Настроение в лагере царило приподнятое; люди смеялись и шутили — вполголоса, чтобы не разбудить спящего короля.

В прибрежном ольховнике распевали птицы; из-за пологого склона долины доносилось блеяние овец: какой-нибудь пастушок пригнал стадо на выпас. Заслышав звук более резкий, Артур оглянулся: там, за лесистым хребтом, в утреннем тумане кружили и перекликались огромные черные птицы. Там остались лежать враги — за ними-то давеча и устремился в погоню Артуров отряд, покинув поле боя. Несколько связанных пленников приютились под деревьями поблизости, но человек тридцать или около того валялись непогребенными, и с приходом дня их окоченевшие трупы стали добычей ворон и коршунов.

Когда мертвецов наконец-то предали земле, полдень давно миновал. Отряд с королем во главе поскакал назад, к Отену.

Не доезжая мили или около того до поля брани, Артур обнаружил два трупа. Гонец, отправленный им к Бедуиру и Хоэлю с сообщением о том, что сам он жив и невредим и вернется с рассветом, столкнулся с двумя дезертирами из воинства Квинтилиана. Одного он убил; второй, хотя и раненый и теперь едва живой от холода и потери крови, заколол его.

Артур собственноручно добил неприятеля и, послав коня в галоп, помчался назад в лагерь.

Глава 6

— Договор утратил силу, — объявил Кердик.

Они с Мордредом сидели друг напротив друга. Сошлись они на высоком плато среди холмов. Утро стояло ясное, в вышине на все голоса заливались жаворонки. Южнее в неподвижном воздухе повисали струйки дыма над саксонской деревушкой. Тут и там на расчищенных под пашню участках среди зарослей ясеня и терновника проглядывала золотистая зелень созревающего ячменя вперемешку с белыми проплешинами кремня: то какой-нибудь саксонский поселянин пытался выскрести хоть какое-то пропитание из тощей каменистой земли.