Недолгие зимние каникулы

Добряков Владимир Андреевич

— Чудики, слушай команду! Катайтесь пока без меня. Рот по сторонам не разевайте. С чужими мальчишками не цапайтесь. Я скоро приду…

Вряд ли когда-нибудь раньше Алеша работал так быстро, как в этот раз. А все потому, что я подзадорил. Специально. Когда он вставил заготовку ключа в тиски и крепко ее зажал, я нарочно подначил Алешу:

— Хоть ты и большой мастер, только насчет пятнадцати минут — ты прости, пожалуйста, — это художественный свист. Тут и за целый час не управиться.

Алеша принес из комнаты будильник и поставил его возле тисков:

—

Засекай, Фома-невера!

Ножовка в Алешиных руках металась, как в ускоренном фильме. Я с радостью повторял про себя: «Ай да Алеша! Ай да мастер!» Потом ножовку сменил напильник, за ним — другой, тонкий и маленький. И водил им Алеша теперь осторожно и, как мне уже казалось, чересчур медленно. Он то и дело брал Грекин ключ и, присаживаясь па корточки, внимательно сличал рисунок зубчиков на обоих ключах. «Скорей, скорей!» — мысленно торопил я, потому что в голову мне одна за другой лезли всякие тревожные картины. Вот Грека умудрился все-таки собрать головоломку и на радостях хочет побежать на улицу. Хвать, а ключа нет… Вот кто-то из ребят пришел к нему: «Есть лишний билет в кино!» Грека — хвать, а ключа нет…

— Готово! — сказал Алеша и освободил ключи из тисков. — Сколько прошло?

Я с удовольствием, сообщил:

— Шестнадцать минут.

— Минута не считается. — Алеша еще раз осмотрел оба ключа. — Кажется, тютелька в тютельку. Бери.

— Спасибо, Алеша! Огромное спасибо! До самого космоса спасибо! Так выручил меня. Побегу.

— Обожди, вместе выйдем.

В передней, надевая пальто, Алеша спросил:

— Ключ-то сам потерял или сестренка?

— Конечно, она, Лидушка-кадушка!

О Лидушке я брякнул, не подумавши. Это была моя ошибка. Впрочем, в следующую минуту я допустил еще более непростительную оплошность. Алеша повязал шарф, нахлобучил на голову мохнатую шапку и, уже собираясь открыть дверь, весело подмигнул мне:

— А ты говорил: художественный свист! Говорил, что целый час пройдет!

И тут я произнес слова, которые никак нельзя было в ту минуту говорить.

— Алешенька! — воскликнул я в приливе благодарности. — Я же не знал, что ты такой мастер! Великий мастер! Величайший…

Да, это было ошибкой. Алеша, хотя и перебил меня: «Ну, пошел, поехал!», но я видел, что ему приятны мои похвалы.

— Мастер, мастер… — проворчал он и, подумав о чем-то, неожиданно сказал: — Дай-ка еще разок взгляну на ключ.

Я попробовал воспротивиться:

— Да хорошо ты сделал. Лучше не надо. Идем…

— Хорошо-то хорошо, да, может, не совсем. Бывает, все вроде тютелька в тютельку, а замок не открывается. Самую малость где-то не допилил… Знаешь, Борис, я возьму надфилек — и быстренько к тебе сбегаем. В случае чего ключ на месте подгоним.

В первую секунду я настолько опешил, что и слова сказать не мог. Да и что оказать?.. Хоть открывай дверь и сломя голову беги на улицу, пока Алеша в кладовке копается — надфилек выбирает. Но это уж совсем глупо. Вот так положеньице!

Спускаясь по лестнице, Алеша продолжал объяснять, по-каким причинам новый ключ

иногда не срабатывает в замке. Я только делал вид, что слушаю. На самом деле я лихорадочно искал выход из положения, в которое попал по своей же вине. Не брякнул бы ему о «великом мастере» — мы бы сейчас мирно расстались. Он бы за Мариной зашел, а потом — к двоим братишкам, в парк, а я помчался бы к дому Греки. Как он там? Не хватился ли пропавшего ключа?.. А что теперь делать? Куда идти?.. Надо попробовать все же уговорить его.

— Алеш, может, тебе не ходить со мной? Чего время терять?

— Ерунда! Что туг идти до тебя — три минуты.

— А если с братьями что случится? Пока ходишь туда-обратно…

— Они ребята смышленые. Сами задираться не станут. И в обиду друг дружку не дадут. Ничего с ними не будет.

Тем временем вышли мы со двора. Тут как раз бы самое место — распрощайся. Я сбавил шаг.

— Ничего, говоришь, не случится, а слышал; как три дня назад на углу, возле гастронома, машина сбила мальчишку? В больницу отвезли. — Я знал, что у мальчика оказалась сломанной рука, но тут решил слукавить: — Говорят, умер мальчик.

— Умер? Ерунда! Перелом левой руки…

Пока мы говорили о мальчишке со сломанной рукой, место, где удобно было распрощаться, осталось позади.

— Ты же за Мариной обещал зайти. — Я еще не терял надежды избавиться от Алеши. — Сам говорил: ждет тебя.

— Ждет… — со вздохом подтвердил Алеша и тут же добавил: — Ну, чего плетешься, как неживой? Включай первую космическую!

Пришлось включать. Я и придумать ничего больше не успел, как мы очутились возле моего дома. На улице было холодно, прохожие зябко ежились в воротники, в лицо дул ветер, нес мелкий снежок, а я холода не ощущал, даже вспотел. Наверное, от волнения. Вот она, пришла роковая минута. В голове моей так и не родилось ни единой спасительной мысли. Ни слова не говоря, я не стал свертывать за угол, во двор, а быстро, пожалуй, еще быстрее, чем до этого, зашагал дальше по улице.

— Борис! — окликнул отставший Алеша. — Своего дома не узнал?

Я чуть оглянулся и глухо ответил:

— Мне надо в другое место… Ты иди, Алеша, обратно, иди к Марине, к своим братишкам. Пока.

Шел я торопливо, почти бежал, не оглядывался… Неужели послушался, отстал?.. Вот здорово!.. Напрасно я радовался. Через несколько секунд услышал за спиной топот ног. На плечо мне легла твердая Алешина рука.

— А ну-ка, притормози… Что-то, Борис, чудишь ты. Может быть, объяснишь?

Мне так не хотелось говорить про Греку. Но что другое я мог сказать? Выдумывать, изворачиваться — только понапрасну потерял бы время. А время — главное. Надо скорее вернуть ключ.

— Это ключ чужой… — Мне было страшно смотреть Алеше в лицо. — Понимаешь, чужой. Я должен возвратить его одному человеку.

Я все еще тянул, еще надеялся, что Алеша удовлетворится таким объяснением. Глупый! Этим только разжигал его любопытство.

— Ладно, Борька, кончай волынку. А то подумаю, что ты попал в воровскую шайку.