Недолгие зимние каникулы
Шрифт:
Все-таки я не напрасно назвал Алешу «великим мастером». Заниматься подгонкой ключа не пришлось — ключ точно подошел к замку.
Ничего для себя нового я не увидел. Но даже мне вид изуродованных парт показался ужасным. Страшно было подумать, какой бы разразился скандал, если бы через две недели вся эта картина предстала перед глазами ребят и учителей. Немедленно явились бы завуч, директор…
Наверное, об этом же думали сейчас и Алеша с Мариной.
— Ну, мальчики, — расстегивая
— Это уж точно, — поддержал Алеша и осторожно потрогал краску. — Не поздоровилось бы ему. И отцу бы влетело, на работу бы его сообщили.
— Отца у него нет, — сказал я. Сказал не для того, чтобы посочувствовали Греке, а просто так, ради восстановлена истины. Зачем говорить об отце, раз его нет.
Марина прошла к своему месту и всплеснула руками:
— А как мою истоптали!.. И все один след. Два кружочка на каблуке. Борька, — обернулась она ко мне, — покажи подметку.
У меня гармошка, — сказал я.
— Значит, Грека?
— Какая разница. — Я тоже принялся снимать пальто. — Давайте лучше скорее красить.
— Уничтожать следы злодейства. Эх вы, злодеи! — усмехнулась Марина. — Да вас бы по таким уликам в пять минут на чистую воду вывели.
Я промолчал. Не стал объяснять, что на этот счет у нас было кое-что предусмотрено. Хотя, вообще-то, права Марина — все равно дознались бы.
Пока мы с Сапожковой переговаривались, Алеша уже открыл банку с краской, приготовил скребок…
Дело у нас продвигалось быстро. Самую приятную работу выполняла Марина — красила. А парты ей готовил Алеша. Он счищал скребком краску в поврежденных местах и сбрасывал ее на газету. Мне оставалось самое неинтересное: держать обеими руками газету и смотреть, чтобы еще не просохшие кусочки краски не падали на скамейку или на пол.
Но я не роптал. Мне ли было роптать!
Все же не меньше двух часов ушло, пока мы добрались до предпоследней парты, той самой, за которой сидели Грека и Котька.
— Ну, что будем с ней делать? — спросил Алеша.
— Пусть сам решает, — Марина показала на меня и обмакнула кисть в краску. — Помазать не долго. Краски полбанки осталось.
Все-таки какой-то упрямый бесенок сидит во мне. Посмотрел я на парту, сплошь проштампованную моими же ребристыми башмаками, и небрежно сказал:
— Пусть остается на память.
Если бы Марина или Алеша посоветовали все же закрасить парту, я бы не подумал всерьез противиться. Так для меня было бы куда спокойней. Но они отговаривать не стали. А Марина даже огоньку подбросила:
— Значит, не трусишь?
Как было тут отступать! И я твердо, ни секунды больше
— Котькину половину покрасим. Он тоже не виноват. А Грекину оставим как есть.
Так и сделали. Левую половину, где сидит Котька, Алеша чисто выскреб, и в следующую минуту она сияла, как голубое небо. На правую же половину смотреть было противно.
Екнуло у меня в последнюю минуту сердце, словно в предчувствии беды.
— Ладно, докрашиваем последнюю — и домой…
На улице по-прежнему нес мелкий, колючий снег, ветер то струил снежные ручейки поперек улицы, то гнал на нас, и, кажется, стало еще холодней. Короче, погода — не первый сорт. А нам эта скверная погода нипочем. Такое вдруг нашло настроение — громко петь хотелось, весь белый свет обнять хотелось.
А сильнее всех, конечно, я радовался. Еще вчера ругал себя, страдал, сомневался, сереньким и безвольным человеком считал. А сегодня — смотри-ка! Задумал и сделал! Значит, гожусь на что-то! И Алеша, словно подслушав мои мысли, подтвердил:
— Борь, а ты парень — ого-го! Не сердись: шестеркой тебя обозвал. А ты — ого-го!
А Марина вдруг подхватила меня под руку и засмеялась:
— Не так, Леня. Не «ого-го», а «иго-го». И не парень, а конь на звонких копытах! Ты просто молодец, Борька! Вот уж не думала!
И еще до колик в животе веселило нас то, как утерли нос Греке. Вот глаза-то вытаращит!
Про «Клуб настоящих парней» я Алеше не рассказывал. А тут не утерпел. Сейчас вся эта история с клубом и клятвой, скрепленной сливочным коктейлем, казалась мне глупой и смешной.
— И главный в этом знаменитом клубе, — со смехом объяснил я, — конечно, сам Грека. Он — директор и педагог. Парты — это первое занятие. Тема занятия — выработка смелости и нахальства. Затем педагог обещает провести второе занятие, третье и так далее. До тех пор, пока не пройдем полный курс хулиганских наук. Сегодня его светлую голову посетили какие-то новые идеи. Приказано явиться к 18.00… Нет, хватит! Я слагаю с себя почетный титул члена этого непревзойденного клуба. Так сегодня и скажу.
— Правда? Так и скажешь? — Марина даже забежала вперед, заглянула мне в лицо.
Я понял, что она ждет ответа не шутовского, а честного и серьезного. Подумал я, представил себе этот будущий нелегкий разговор у Греки и вздохнул:
— Что ж, придется. Скажу. А то вдруг заставит стекла в окнах бить или в чужой подвал залезть. Или, например, шины у «Жигулей» прокалывать.
— Фу, «акая гадость! — Марина отвернулась от меня, словно я и в самом деле собирался совершить все эти ужасные вещи. — Ну, почему вы, мальчишки, такие вредные? Ну, скажите!