Недосказанное
Шрифт:
Кэми укачивала Томо и думала. Она не могла поехать в Лондон: если бы она могла уйти, то её семья не последует за ней. Её родители должны будут спасать Томо и Тена. Она все еще думала, когда в тишине раздался голос тети Хелен.
— Привет? На проводе Хелен Сомервилль.
— Хелен, это Клэри, — сказала мама, и ни с того ни с сего расплакалась навзрыд. — Линберны вернулись, на самом деле, и ведут себя так, как в бабушкиных рассказах. Они уже убили девочку...я думала это один из них, один из молодых тронулся умом, я думала, это все прекратится и не будет все так плохо.
На сломленную маму было страшно смотреть, как побелели её костяшки, когда она вцепившись в телефон, рассказывала тете Хелен о сбывшихся ночных кошмарах из их детства.
Наступила тишина.
А потом тетя Хелен произнесла радостным голосом:
— Ну, я бы с удовольствием увиделась с тобой Клэри, но я буду загружена работой до Рождества.
У мамы перехватило дыхание, все её тело обмякло и его окутало нечто, похожее больше всего на отчаяние.
Кэми прижала Томо еще ближе и взглянула на папу. Папа, хмурясь, свел брови вместе. Он поднялся, ласково пододвинув Тена к Кэми, и забрал телефон из восковых рук мамы.
— Хелен? — сказал он. — Хелен, это Джон. Ты меня слышишь?
— Привет, Джон, — ответила тетя Хелен. — Разумеется.
Папа, задержавший на время дыхание, выдохнул.
— Я не очень понимаю что происходит, но Клэри очень расстроена, — сказал он. — Она хочет, чтобы мы все покинули город, что здесь происходит нечто ужасное. Что эта за ерунда с этими Линберными?
Комната наполнилась теплом и светом утра, солнечные лучи которого сантиметр за сантиметром отвоевывали себе место на ковре. Это был дом Кэми, где она, как ожидалась, должна быть в безопасности. И вот теперь её семья была напугана.
В телефонной трубке вновь раздался голос Хелен, такой радостный и нормальный, что Кэми внутренне сжалась.
— Рада, что вы так хорошо поладили с новыми соседями. Сама жду не дождусь встречи с ними.
Роб хотел весь город держать в страхе, но не хотел, чтобы им кто-нибудь помогал. Магия была связана с природой, она служила источником волшебству и питалась ею, так что Кэми не думала, что Роб был способен навести порчу по телефону.
Должно быть, Роб изменял голоса людей и смысл того, что они говорили, когда те звонили кому-нибудь в другой город.
Папа повесил трубку и уставился на мертвый прибор в своей руке. Потом он поднял глаза и взглянул на лицо своей жены.
— Что происходит? — спросил он, полным натянутого спокойствия голосом.
— Ты должна рассказать ему правду, — взорвалась Кэми. Она едва сдерживалась, видя, как её мать вновь лжет отцу. Только не этим утром, в дополнение ко всему происходящему.
— Я расскажу, — сказала мама, переплетая пальцы дрожащих рук и прижимая костяшки ко лбу. — Я собиралась, — добавила она. Она посмотрела на Кэми, бледная, не уверенная, что ей поверят, а потом посмотрела на папу. — Когда мы были детьми, я думала, что ты слышал те же истории, что и я. Никто не распространялся о Линбернах. Просто про них знали.
— Что именно знала ты? — спросил папа. — Что, Клэри?
— Они были чародеями, — прошептала мама. — Это они убили твоего отца, Джона.
— Моего отца? — недоверчивым голосом произнес папа.
— Я думала ты знал, а когда поняла, что это не так... я так сильно тебя любила, — сказала мама. — Я так любила Разочарованный дол. Я хотела, чтобы город изменился; мне хотелось, чтобы эти истории стерлись из памяти города. Мне хотелось, чтобы город был таким, каким ты его видел. Я не знала, как рассказать тебе правду, но я так же надеялась, что мне не придется никогда этого делать. Власть Линбернов была свергнута еще до нашего рождения. Они больше не убивали людей. Я думала, что смогу забыть предания, что они станут неважны.
Кэми не могла прочитать выражение своего отца. Он видел Разочарованный дол именно таким, как и сказала мама: предельно ясным. Он выглядел так, будто не знал, что должен чувствовать и как сделать так, чтобы не чувствовать ничего вообще.
— Но Линберны все еще пугали меня, — сказала мама. — Они тогда никого не убивали, но я не хотела их видеть поблизости. Ни около себя. Ни около меня. Так что, когда Розалинда Линберн пригрозила, что придет за тобой, я сказала, что сделаю все, чего бы она не пожелала: я сказала, что подвергнусь заклинанию. Я не знала, никогда не думала, что это может навредить малышу.
Папа посмотрел на Кэми и, с любовью и страхом, произнес её имя.
— Я в порядке, — тут же выпалила им обоим Кэми. — Я в полном порядке.
Её мать и Розалинда создали волшебную связь между ними, с тем, чтобы Розалинда все еще могла видеть, что происходит в Разочарованном доле ,после своего отъезда. Эта связь превратилась в совершенно иную между их детьми. Она повлияла на Кэми, она понимала это: девочка, пялящаяся в никуда, девочка, болтающая с пустотой. Но её не контролировал чародей-Линберн, как считала её мать. Это был Джаред, которого она знала лучше, чем кого-либо.
Папа испытующе посмотрел на Кэми и, видимо успокоенный увиденным, повернулся к маме.
— Заклинанием? — повторил он. После всего, что случилось, папа еще не до конца поверил маме. Кэми видела это.
Мама тоже это видела. Страдальческое выражение её лица сменилось подобием безумной эйфории. Она лгала папе с тех самых пор, когда они были еще подростками, а теперь ложь между ними наконец-то исчезла.
— Что ж, пойдем со мной. Я тебе покажу.
Когда её родители вышли из дому, Кэми осталась со своими братьями. Ее мать вела отца, будто того недавно поразила слепотой, и он спотыкался при ходьбе в этом незнакомом мире.
Сидя на родительской смятой пастели у открытого чемодана, Кэми позвонила, чтобы понять, сможет ли она поговорить с кем-нибудь по телефону. Она почувствовала облегчение, обнаружив, что может.
Анджела рассказала, что Ржавый попытался позвонить их родителям. Она не стала развивать эту тему. А Кэми не стала расспрашивать.
— Значит, теперь все поняли, что никакой помощи из вне ждать не стоит, — задумчиво произнесла Кэми. — А это означает, что люди бросятся бежать. Или к Робу, или к Лиллиан.