Недоучка
Шрифт:
От лифта, как и на верхнем этаже, коридор тянулся в разные стороны, расширяясь. По прохладе можно было понять, что здесь явно не жилой сектор. Здесь не было ни фальшполов, ни фальшпотолков. Покрытие под ногами плотное, будто залитое жидким стеклом.
Дальше по коридору у стены заметил еще одного серпентоида, хвост которого громоздился поперек прохода. Сидит в какой-то нелепой позе, но, кажется, цел. Хотя нет! Из светлого квадрата (серпентоид лежит прямо напротив осветительного прибора) на Сергея глядит нечто ужасное. Он никогда не предполагал, что лицо может
Сергей подобрался, в напряженной готовности к броску оглянулся, готовый к тому, что в любую минуту просто из воздуха возникнет противник. Все мысли, будоражившие голову, переборола одна: «Идти-то куда? В какую сторону?»
– Де-ед! – позвал, окликнул он на свой страх и риск.
Ни ответа ни привета. Тишина на этаже убийственная, но это ничего не значит. Вон как тихо та паскуда наверху к нему подползла. Почему здесь так же не смогут?
Все больше он убеждался, что такая работа для него дело малопривлекательное. Нет, к подобному он еще не готов.
Пошел влево по расширявшемуся коридору, шаг за шагом приближаясь к открытому залу с видными издали стеллажами, заполненными коробками и пластиковыми боксами. Почувствовал неприятный запах. Воняло химией, от запаха першило в горле. На попадавшиеся на пути трупы, явно не принадлежавшие к роду вампиров, старался не обращать внимания. Все с головами. Скорей всего, это был уничтоженный тварями персонал фактории.
«Что ж так воняет?»
Зажав пальцами нос, он заглянул в одну из пластиковых емкостей. Ерунда какая-то! Темно-зеленая жижа, похожая на болотную взвесь, заполняла бокс до половины и источала вонь, от которой даже при зажатом носе слезились глаза.
«Ф-фу! Гадость».
Сразу за стеллажом, в проходе, увидел еще одного обезглавленного, а дальше взгляд выхватил знакомые сапоги с ремешком и пряжкой, застегнутой выше колен. Тело скрыл стеллаж другого ряда.
Сломя голову он метнулся в ту сторону, в одну секунду позабыв про все на свете страхи.
– Дед!
Когда увидел его, зрение вдруг затуманилось. Ноги сделались вялыми. Сам рядом чуть не упал.
В проходе между стеллажами лежал мертвый Лу-тоня. Кровь запеклась в его бороде и усах. Умер он оттого, что кто-то, обладающий невероятной силой, пробил грудную клетку под защитной рубахой и вырвал старику сердце. Выражение лица покойного говорило само за себя: оно не было благостным, а так и осталось яростным, как в процессе боя…
Почти вечер. Сергей сидел сбоку от входа в основное сооружение фактории, прислонившись спиной к его стене. Замутненным взглядом наблюдал за тем, как из этого самого сооружения бункерного типа серпентоиды выносят мертвых коллег и складывают их в ряд прямо на землю. Зрелище то еще! Устремив взгляд к небу, он поежился. Уже осень. Это сколько же он в этом мире? Кажется, целая вечность прошла.
Мрачные тучи закрыли все небо, и временами
Сергей выматерился. Первый раз в жизни он произносил грязные слова мата, которые слышал от московского дворника, поминавшего «понаехавших», наваливавших пакеты рядом с местом сбора отходов. Устал? Да! Но дело не в усталости. Тоска зеленая поедом сжирает. Безысходность. Тяжело дался ему этот день. Оказывается, жидковат он для Наделенного.
Сергей скорее почувствовал, чем увидел и осознал, что рядом с ним застыл кто-то и пристально наблюдает. Сфокусировав зрение, взглядом уперся в представителя иного с ним племени. Серпентоид.
Сабазиос без особо соболезнующих нот в голосе поинтересовался:
– Помочь чем?
Рязанцев отрицательно помотал головой. Ответил:
– Справлюсь.
Все так же молча директор фактории, наклонившись, положил на колени Сергея увесистый кожаный кошель, горловина которого была стянута шнурком. Выпрямившись, кивнул. Почти неслышно «отполз» прочь.
Сергей на такой жест расчета за «проделанную работу» сразу ощутил обиду. Вспомнил живое лицо Лутони, его улыбку, в которой частенько замечал сарказм по отношению к себе, но в то же время добрую и… родную.
Дед лежал на спине, вытянувшись у обочины. Почему-то сейчас он показался Сергею щуплым. Припорошенные пылью черные пятна крови, пропитавшие одежду в районе страшной открытой раны на груди, широко расползлись. Носки ног в высоких сапогах с широкими голенищами, поверху собранными ремешком под пряжку, разведены в стороны, свалились в кювет.
«Как же это?.. А, дед? Столько раз подобные проблемы решал и оставался в живых. А здесь…»
Пусто. Тихо.
Поднимаясь на ноги, он сбросил с колен кошель, не заморочился этим. Подошел к мертвому наставнику. Заговорил с ним, как с живым:
– Спасибо тебе, дед, спас ты меня. За науку спасибо, хоть и не доучил, как хотел. Вовек тебя не забуду.
Прикрыл глаза наставнику, боевому товарищу и просто родному человеку, который за короткое время заложил в него больше жизненных ценностей, чем оба родителя и то общество, в котором Сергей формировался как личность.
А дождь все накрапывал, и было непонятно, то ли это морось на щеках Рязанцева, то ли он плачет, только плечи его тряслись в безмолвной тишине.
Возвращение домой было тяжелым. Нет, не в физическом смысле – в моральном. Долгий переход на лодке по воде и такое же долгое возвращение по суше на телеге. Молчаливый Нехода, загребая веслом, направлял лодку против течения. Частенько отрывая взгляд от речной протоки, бросал его на сверток из грубой ткани, уложенный на носу.
В полотне был завернут Лутоня. Дед! Только сейчас, оставшись одиноким в этом чужом для него мире, Сергей почувствовал накопившуюся усталость и грусть, от которой хотелось волком выть.