Недремлющий глаз бога Ра
Шрифт:
Но, хотя алчность оказалась сильнее страха, путь грабителей был устлан трупами — об этом как раз и повествуют предания.
А что, кроме магических формул, могло охранять покой усопших? Очевидно, какие-нибудь ядовитые вещества или болезнетворные микроорганизмы, причем, последнее представляется наиболее вероятным. Поверья утверждают, что проклятие фараонов распространялось не только на самих грабителей, но также на их семьи, их детей, внуков и правнуков — это ли не свидетельство наследственных, генетических заболеваний?
Покосившись на Лису, Веник состроил умнейшую академическую рожу и авторитетно заявил:
— Запросто может быть вирус. Я слышал, у чилийских мумий нашли вирус лейкемии, да и про фараонов поговаривают, что спидом прибаливали. Если хотите, можем исследовать Тутанхамона на предмет того-сего?
Лифшиц отрицательно покачал головой:
— Нет, изучение музейных экспонатов в ваши функции не входит, тем более, что они являются уникальными; не каждый музей согласится на проведение исследования, при котором часть образцов будет уничтожена. А на Тутанхамоне однажды уже обожглись японские микробиологи, намеревавшиеся сравнить ДНК его и Аменхотепа III, чтобы установить степень родства. И, заодно, причину смерти…
— Тутанхамон не был внуком Аменхотепа, — неожиданно вмешалась Лиса. — Они даже дальними родственниками не являлись.
— Откуда это известно? — удивился босс. — Хотя, не важно. Суть вопроса в том, что разрешение было отозвано под давлением местных египтологов, сразу отнесшихся к проекту отрицательно. Они опасались, что исследование повредит мумии, а кроме того — вызовет ненужную шумиху. Министр культуры Египта официально заявил, что исследование отменено из "соображений общественной безопасности".
Веник благосклонно улыбнулся:
— Разве мы настаиваем на этой кандидатуре? Другого какого-нибудь фараона давайте, попроще. Нам всего-то надо пару зубов… даже, если хотите, сами незаметно отломаем. Чего не сделаешь ради торжества науки!
В ответ, босс улыбнулся еще более радушно:
— Вот-вот, как раз в точку попали! Хотим, чтобы вы отломали пару зубов, но только не у музейного экспоната, давным-давно загрязненного фрагментами современной ДНК, а, так сказать, у первозданного, не порченного научной молью. И, кроме зубов, взяли бы пробы воздуха, грунта и всего, что может заключать в себе пресловутое проклятие.
— Как это? — нахмурился Веник. — В пирамиду, что ли, лезть?
— В скальную гробницу, — переходя на новый, еще более радушный виток улыбки, уточнил босс. — Когда фараоны наконец поняли, что уберечься от грабителей невозможно, захоронения начали делать тайно, в специально оборудованных пещерах.
— Осирис? — вякнул под шумок Голливуд, не разобрав, улыбаться ему надлежит или хмуриться.
Подав ученику Тимирязева непредусмотренный протоколом знак, я экстренно вмешался:
— Насколько понимаю, речь идет о неизвестном захоронении? Но как отреагируют египетские власти, если случайно накроют нас с зубами фараона?
Радушие босса начало зашкаливать:
— Вы же не одни туда пойдете, товарищи герои. Вас будут сопровождать профессиональные археологи со всеми необходимыми документами, и, самое главное, чистокровная египетская принцесса, прямая наследница фараонов…
— Нефертити! — звучно хлопнув себя по лбу, взвизгнул Веник. — Ну точно, блин, Нефертити, а я третий час голову ломаю, не могу вспомнить, где ее видел. Еще на пароходе заметил сходство, а с кем — убей, не помню. Всех знакомых перебрал, но бестолку, волосы помешали…
Наконец-то и до меня дошло, видно не только от кролика, но и от жирафа генов нахватался. Вот же, сидит, в профиль повернулась: длинная, точеная шея, губы как полураскрытые лепестки, крупные, миндалевидные глаза — она самая, Нефертити, только волосы распущены, а не спрятаны под высоким тюрбаном, как у той, из школьного учебника.
— Ладно, показывайте, где ваша пещерка с ящурками! — потребовал маркиз. — Сидим, время зря теряем, а на объект, может, конкуренты ломятся.
Лившиц взял со стола пульт дистанционного управления, нажал кнопку, и на проекционном экране начали чередоваться изображения величественных гор с крутыми, почти отвесными склонами. Пейзаж не выглядел земным: мертвая, без малейших признаков растительности, скальная порода песочных и бурых оттенков, сплошь в трещинах, расщелинах и черных провалах — они-то, по словам босса, как раз и являлись входами в древние гробницы.
Здесь, на западном берегу Нила, на границе возделываемых земель, хоронили фараонов XVIII, XIX и XX династий; следующие слайды уже демонстрировали внутренние стены усыпальниц, расписанные яркими, разноцветными фресками. Лифшиц синхронно комментировал, причем, на мой дилетантский взгляд, обнаружил замечательные познания в египтологии.
Как он объяснил, самой большой из известных скальных гробниц является гробница Сети, первого фараона Девятнадцатой династии: в длину она достигает ста метров и украшена сценами, на которых фараона приветствуют боги. За исключением второстепенных деталей, внутренняя планировка помещений соответствовала той, которую было принято устраивать в пирамидах; отличием являлись высеченные в скальной породе комнаты, коридоры и лестницы.
Сменяя друг друга, замелькали снятые крупным планом фрагменты художественной росписи: люди с головами птиц, люди с головами животных, люди с головами людей — дальние генетические родственники змей, гиен и крокодилов. Созданный фантазией жрецов потусторонний мир чудесным образом сплелся со столь же призрачным реальным миром в единое целое; они сделались неразделимы, поскольку и над фараонами, и над их богами простерлось уравнявшее все и вся, незримое покрывало вечности.
Глава седьмая
Утро следующего дня мы встретили за триста километров от Каира, в палаточном лагере археологов, разбитом на скальном плато, неподалеку от арабской деревни Эль-Амарна. Нас забросил вертолет, доставивший археологам снабжение. Археологов было пятеро, крепких долговязых янки, с физиономиями явно не оксфордской заточки; судя по выправке и телосложению, этим ученым чаще приходилось ломать человеческие кости, чем склеивать.
Кроме американцев, в лагере оказались двое египтян и проводник-бедуин, тот самый, которого поймали с мешком реликтовых останков. На смуглом лице бедолаги еще оставались следы побоев; как видно, оказался здесь не по доброй воле. Встреча с обитателями лагеря прошла на ура, хотя причиной всеобщего восторга стало появление Лисы, а вовсе не русских братьев, как с первого знакомства окрестили нас союзники. Имена здесь были не в ходу; они и друг друга называли «бразэрами».