Недремлющий глаз бога Ра
Шрифт:
Тропинка петляла среди громадных каменных глыб, ветер нес сухую пыль с примесью специфических ароматов пустыни, солнце медленно катилось к горизонту; едва начавшись, наше путешествие выбилось из намеченной колеи и теперь грозило обернуться чем угодно — от медного таза до золотых россыпей.
Шли до наступления темноты, но ни американцев, ни ориентиров так и не отыскали. Зато присмотрели подходящий для ночлега грот; черные входы пещер попадались на глаза довольно часто, но представлялись либо слишком доступными, либо недосягаемыми, а этот располагался поблизости от тропы и, вместе
Под низкими сводами пещерки было мрачновато, но сухо и достаточно тепло. Вообще зима в Египте самый подходящий сезон для европейца: не холодно, и не жарко, запросто можно ночевать под открытым небом. Так мы и решили, поэтому почти все доставленные Веником спальные принадлежности пошли на постройку царского ложа.
Возведением шатра для Лисы собственноручно занялся начальник экспедиции; строение удалось, но, вопреки объявленному замыслу, содержало два спальных места.
Тем временем хозяйственный Голливуд разогрел для всех консервы, а себе заварил кружку чифира (сто граммов чая на стакан кипятка) и присел на корточки, намереваясь душевно насладиться любимым напитком.
— Чифирь мозгам силу дает, — ответил стрелок на немой вопрос принцессы, с ужасом наблюдавшей за его манипуляциями.
Пока устраивались и ужинали, фиолетовое небо сделалось черным, прозрачным; над скалами воцарился бездонный, мерцающий космос, посреди которого повисла круглая, выпуклая Луна. Она казалась необычайно большой, и светила так ярко, что окрестные горы было видно как днем: крутые, сплошь в трещинах и расщелинах, склоны, вершины с обломанными, зубчатыми краями, глубокие лощины причудливых, фантастических очертаний — и нигде ни деревца, ни кустика, ни травинки.
Мертворожденный лунный мир сновидений и галлюцинаций, зазеркалье, изнанка жизни. Зависшая над головами планета, покрытая грядами таких же точно безжизненных гор и безводных морей, подарила странную загадку: почему колыбель человечества оказалась не в райских кущах с умеренным, мягким климатом, а в местности, более всего походившей на каменную могилу?
Здесь, посреди трех великих пустынь, во владениях мертвой природы, люди селились, возделывали поля, возводили города, любили, воевали, молились загадочным всемогущим богам — за много тысячелетий до Будды, Христа и Магомета. И именно здесь таинственные взаимоотношения живого и мертвого, их тесные сплетения и незримые превращения одного в другое, порождали неразрывную связь времен: время здесь и шло, и стояло. День сменялся ночью, зима летом, год веком, но под небом ничего не менялось — мир был точно таким же, как в день сотворения.
Древние египтяне верили, что все сущее создал бог Атум из первоначального хаоса, называвшегося Нун; современная наука предложила взамен теорию Большого Взрыва, но что было до него, объяснять отказывается.
На протяжении всей истории, человечество преследует некая злая ирония, не позволяющая получить внятный и достоверный ответ на самые (казалось бы) простые, естественные вопросы: что было до рождения, что будет после смерти, и откуда взялся наш мир. Уже на Луну слетали, океанские глубины облазили, атом расщепили, а кто мы есть — так и не узнали. Не парадокс ли?
— …закажешь, бывало, два Лонг Айленд Айсд Ти в широких рюмерах, шот Джонни (не Уокера, блин, а Дэниэлса, который незнакомым людям представляется как Джек), и начнешь сам с собою тихую беседу о постнонконформистско-экологическом подходе в жанре биографической прозы Сэн-Бюва…
Но не таков был бравый бомбардир, чтобы молча плясать под чужую дудку:
— Оно конешно, сам с собою всегда сподручней! Я тоже к петухам не бегал, как некоторые фраера…
Постнонконформист брезгливо поморщился и назидательным тоном пояснил:
— Я же сказал «начнешь», а не «кончишь». Это тебе не деревня Неурожайка-тож, а самый престижный район Нью-Йорка, где селятся миллионеры, богема и тому подобная крутизна. Бывало, сядешь за стойку, тут же подваливает скучающая фимале в туалетах от Кардена и, дохнув духами от Пако Раббана, томно просит закурить…
— А в туалетах они че, не курят? — удивился Голливуд.
— Не принято! — раздраженно отрезал Веник; реплики зала спектаклем не предусматривались. — Ну, удовлетворишь внезапное желание дамы, элегантно угостишь коктейлем, и элегантно же намекаешь: тыры-пыры, пятое-десятое, у вас товар — у нас купец…
— Что означать: "у вас товар — у нас купец"? — попалась в расставленные сети Лиса. — Маленьки русски бизнес?
— Нет, какой бизнес? При чем тут бизнес? Это просто аллегория! Просто неизбывная мудрость русского народа, данная нам в пословицах и поговорках, — принялся растолковывать обрадовавшийся вопросу постнонконформист. — Например, вы — дама, следовательно, у вас есть «товар»… понимаете намек? У вас есть гудз, комодити, на который имеется спрос у мужчин. Например, я — мужчина, следовательно у меня есть «купец», баер, у которого есть спрос на ваш гудз! Спрос и предложение: по-английски "сэплай энд диманд", а по-русски "у вас — товар, у нас — купец". Поняли теперь?
— Это у вас товар, — поразмыслив, возразила принцесса.
— Ну, пускай у нас товар, — не стал спорить Веник. — А у вас что?
— А у нас тоже товар. Только у нас плохой, секонд хэнд, а у вас — супер! О-го-го!
— Почему это «плохой»? Найдем баера, не волнуйтесь, — раскатил губу Веник. — И что секонд хэнд — не беда, наш баер тоже немного бэу. Бывший в употреблении.
Лиса еще немного подумала и заключила:
— Товар — купец не есть хорошо. Фи. Китайски люди говорить: опаловый клинок и розовый цветок. Поэтика!
От восторга начальник экспедиции едва не завилял костлявыми ягодицами — путь в шатер показался ему приоткрытым:
— Вы даже не представляете, насколько у нас совпадают вкусы! Китайская поэзия — это наше все, о чем я говорил, будучи еще безусым юнцом. Да что там говорил, я даже писал в институтской стенгазете под псевдонимом "дедушка Хо." Вот, например:
ты мой опаловый клинок
осыпала волшебными дарами,
а я, в ответ, твой розовый цветок,
лаская, теребил вспотевшими руками.