Нефтяная Венера
Шрифт:
– Я слежу за номерами. Нам нужен номер сорок девять «Б»! – Ваня размахивает руками, на одной варежка, на другой ее нет.
– Где варежка, Иван?
Ваня разглядывает свою руку, будто впервые в жизни её видит, и делает вывод:
– Потерял…
Я вздыхаю. Хоть и тепло, но мы боимся простуды, поэтому Ваня и носит варежки. Отдаю ему свою перчатку.
У меня тяжёлый пакет. В нём две урны с прахом: в одной – папа, в другой – мама. Мы пришли на кладбище, чтобы закопать их. Почему только теперь, спустя полгода после смерти? Дело в том, что мама уже давно подробно разъяснила мне, как их с отцом
Я всё выполнил, как она просила. Про маятник, правда, забыл, а когда вспомнил, то долго не мог его найти. Короче, сжечь его вместе с мамой не удалось. Решил просто зарыть маятник рядом. Надеюсь, этот промах не обречёт маму на муки в аду. А урны всё это время хранились на балконе.
– Вон сорок девять! Вон, смотри! – орёт Ваня.
– Сорок девять «Б», ты же сам говорил…
– Ой, извини, извини, я невнимательный, извини!
– Забей, Вань, это херня, – успокаиваю я. Не хватало ещё слушать его долгие извинения.
– Папа, это плохое слово. Плохие слова портят карму, – говорит он точь-в-точь как мать. Нотки её речей срабатывают для меня детонатором. Не хватает ещё от Вани нотации выслушивать.
– Слушай, не указывай мне, ладно?!
Ванино лицо корчится. Вот-вот заплачет.
– Вань, извини, не буду ругаться. Только не надо кукситься! А вот и поворот!
Возле столбика с табличкой «49 Б» мы сворачиваем направо. Тропинка идёт под уклон. Колодец, мусорный бак, чугунная, поросшая мхом ограда вокруг памятника лётчику-герою. Мы протискиваемся к семейной могиле. Ваня, разумеется, цепляется курткой за штырь лётчиковской решётки. Штырь вырывает кусок белого синтепона. Увидев, что Ваня снова готов зареветь, говорю:
– Куртка – это хер… фигня, пустяк. Зашьём, не парься, – глажу Ваню по спине. Соблюдая аккуратность, пробираемся дальше. Пришли.
Оглядываюсь по сторонам… Может, перепутал место?.. Всё-таки лет десять здесь не был… Вроде всё правильно… Вот огромный трухлявый пень, вот лётчик-герой. А где могила?.. Нет её!
В смысле, могила есть, но памятника деду с бабушкой нет, а есть свежий холмик, обложенный еловыми ветками, и временная мраморная доска на чёрных железных ножках.
– Папа… а кто это? – спрашивает Ваня.
– Это точно наше место?
Ваня осматривается.
– Наше… Точно… А где дедушка с бабушкой? – настаивает он.
– Дедушка с бабушкой… А хер его знает!..
– Папа, кто это?
– Кто это…
На доске надпись золотом:
«Сазонов Георгий Викторович. 1953–2008»
…а снизу кисточка с палитрой выгравирована…
На днях, набив в поисковой системе
– Бабушку с дедушкой украли шахидки? – спросил Ваня после некоторого молчания.
– Какие, на хер, шахидки!!! Похоже на какой-то блядский розыгрыш!
– Папа, нельзя ругаться. Бог этого не любит. Это создаёт плохую энергию, которая отрицательно влияет на здоровье и… – на слове «здоровье» Ваня икнул, и получилось «здо-а-р-ровье».
– Опять Бог! Что за семья такая! – Я выдернул из песка доску с именем автора нефтяной «Венеры» и увидел мраморную плиту с фотографиями моих прародителей, лежащую на боку позади холмика.
– Вы сюда когда последний раз приходили?
– Не помню, давно…
Я пнул холмик.
– Не надо, ведь бабушка и дедушка там, – бубнит Ваня.
– Надеюсь, они ВСЁ ЕЩЁ там! А сверху твой любимый художник! Что же это такое… – Я готов заплакать от отчаяния и бессилия.
Крик за спиной:
– Вот наш папа! Вот он!
Оборачиваемся.
В нашу сторону протискиваются две неизвестные девицы. Одна – холёная, слегка растрёпанная шатенка со страстными глазами. За ней на цыпочках, выбирая менее грязные места, скачет длинноногая блондинка, в пальто и туфлях. Шатенка останавливается и меряет нас взглядом.
– Поставьте доску на место, молодой человек, – говорит она мне строго.
Тут я замечаю, что так и держу в руках мрамор с именем художника.
– А вы отойдите, не стойте на могиле, – обратилась она уже к Ване. Он испуганно отступил.
Раздражение во мне взорвалось настоящим вулканом. Я давно хотел на кого-нибудь наорать, а повод не подворачивался. Швырнув доску на землю и пройдясь по ней, я надвинулся на шатенку:
– Это наша могила, здесь лежат мои дедушка и бабушка!
– Не повышайте голос, молодой человек!
– Зачем вы вынули доску?! – вмешивается блондинка.
– Вы захватили нашу могилу! Это уголовщина… я… мы… – Я, как всегда в нервном разговоре, начал сбиваться и захлёбываться словами. Давно хотел на курсы дикции пойти, но всё как-то не складывалось.
– Я не собираюсь здесь с вами препираться, – отрезала шатенка. – Мы честно купили этот участок, а что в нём лежало до этого, меня не интересует.
– Что!!!.. Купили?! Что в нём лежало, вас не интересует?! – задыхаюсь я.
Лицо Вани начало расплываться в плаче.
– Молодой человек, нервничать вредно, а то второго дурачка родите, – триумфально добавила шатенка.
Блондинка за её спиной опустила глаза.
– Второго… дурачка… – просипел я. От бешенства у меня совсем пропал голос. Не могу вымолвить ни слова. Даже закашлялся. Пока я справлялся с предательством голоса, правая рука сама собою вспомнила папины уроки бокса.
Удар вышел неловкий, кулак скользнул по губам… Но шатенке хватило. Она зашаталась и села в запылившийся венок из искусственных роз с лентой «Любимому папочке».