Негатив. Том 1
Шрифт:
Тимур досадливо поморщился и зажмурился, а пару минут спустя шумно выдохнул и мотнул головой.
– Порядок! – уверил он нас. – Какие-то мажоры перед Новым годом развеяться решили. Не наши клиенты, чего им мешать?
Но младшего сержанта такой ответ не устроил.
– Цель выезда? – требовательно спросил он.
– Групповая медитация, – ухмыльнулся Тимур. – Два богатеньких мальчика, две смазливые девочки – отчего бы им не помедитировать совместно? – Он согнал с лица ухмылку и уже совершенно серьёзно произнёс: – Заявку они не оформляли, эту ерунду наплели на пропускном пункте. Два часа назад дело было.
Фома махнул рукой.
– Да и чёрт с ними! – объявил он. – Петя, погнали!
Дважды просить меня не пришлось; я завершил разворот и покатил к трассе.
Когда приехали на Кордон, у меня зуб на зуб не попадал. Нет, по мере приближения к Эпицентру воздух заметно теплел, только этого было откровенно недостаточно, чтобы прогнать озноб, вызванный получасовой ездой на студёном ветру. И даже так в душ я не пошёл, не стал и переодеваться. Забежал отметиться в дежурную часть и в сопровождении сержанта Козодоя двинулся в каморку лейтенанта.
Взводный поднялся из-за стола и протянул руку.
– Даже отпускать не хочется, – усмехнулся он. – И не отпустил бы, но тут уж деваться некуда: нас перед фактом поставили.
– Я и сам был бы рад остаться, Игорь Юрьевич… – промямлил я в ответ, определённо покривив при этом душой.
Устал – да. Впрочем, и обратный перевод в Новинск радовал отнюдь не возвращением в комендатуру. Век бы своих бывших сослуживцев не видеть.
– Ничего-ничего, учёба – это святое! Мы тут тебе на прощание подарок организовали. На добрую память! – объявил лейтенант и подмигнул прапорщику. – Так ведь, Данила Сигизмундович?
– А то как же! Подарок – всем подаркам подарок!
Мелькнула мысль, что мне от щедрот зампотеха обломится кожаная куртка, которую пришлось сдать на склад, но разбазаривать подотчётное имущество прапорщик не собирался.
– Поздравляю с присвоением очередного воинского звания, ефрейтор Линь!
Честно говоря, едва челюсть от удивления не отвисла. И нет – это была вовсе не шутка. Взводный, помимо приказа, сразу выдал ещё и лычки.
– Спасибо, Игорь Юрьевич, – пролепетал я.
Натуральным образом пошла кругом голова, и в коридор я вышел изрядно сбитым с толку.
– Захар, это как вообще, а? – обратился там к командиру отделения. – По штатному расписанию взвод ефрейторами полностью укомплектован!
– У нас – да, – ухмыльнулся сержант. – А что там с этим у вас в комендатуре, комбата не колышет. Ему представление закинули, он поржал и подписал. Тебя ж на конец года у нас уже не будет, в отчётность не попадёшь. Учись, Петя, как дела делаются!
Я озадаченно хмыкнул, зашёл в дежурку, попрощался там со всеми, заодно привёл нашивки в соответствие с новым званием. Пусть по возвращении в учебное отделение комендатуры запросто могут разжаловать обратно в рядовые, но во всём должен быть порядок. До конца дня я – ефрейтор. Надо соответствовать.
Заправив мотоцикл, я погрузил в люльку вещмешок и фанерный чемоданчик с пожитками, покинул территорию авточасти и заехал в канцелярию батальона. Там на все формальности не ушло и десяти минут, несравненно дольше получал расчёт. Сначала счетовод с засаленными нарукавниками мучительно медленно высчитывал моё декабрьское жалование, затем пришлось выстоять очередь в кассу. Но ожидание окупилось сторицей: на руки выдали двести пять рублей сорок копеек.
Откуда столько набралось при окладе в сотню? Да буквально – с миру по нитке.
Четвертной – надбавка за профессию, пятёрка – за статус отличника-парашютиста. Тридцатка – доплата за вредность: как оказалось, каждый заезд на территорию Эпицентра прибавлял к довольствию рубль. Остальное пришло от института: их тариф был скромнее и составлял пять копеек за каждый румб сопровождения соискателей. Меня обычно ссаживали при первой же инициации, но и так набежало сорок пять рублей с полтиной.
Плохо разве? Вовсе нет.
К слову, за ассистирование доценту Звонарю при подстройке операторов с каждого оператора мне капало пятьдесят копеек. Не могу сказать, будто прямо разбогател, но с учётом премии в размере оклада за участие в контрдиверсионной операции скопить удалось весьма и весьма немало.
Я устроился на подоконнике в глухом закутке и принялся пересчитывать мятые банкноты разного достоинства, среди которых преобладали зелёные трёшки, синие пятёрки и красные червонцы. Насчитал огромную по моим меркам сумму в семьсот двадцать рублей.
Шик, блеск, красота!
Спрятав деньги, на которые имелись вполне определённые планы, я отправился в столовую при госпитале и плотно там пообедал, а после, как и было условлено, задержался подхватить Аркашу Пасечника и Никиту Алтына.
Ну да – вот уж воистину удивительное дело, но с мясистым егерем мы в итоге очень даже неплохо поладили. Тут много всего сказалось, но в первую очередь свою роль сыграл тот факт, что это именно его отделение выволокло меня с десятого витка Эпицентра в тот день, когда…
В общем – в тот день. Точка.
Вспоминать об известных событиях категорически не хотелось, а официально вспоминать и нечего было; просто в ходе тренировочного полёта из-за допущенной пилотом ошибки произошло крушение самолёта и погибли четверо авиадесантников, а выживший лётчик был взят под арест. Разумеется, шила в мешке не утаишь, и шептались на Кордоне о всяком, но именно что – шептались. И вот эта невозможность открыто рассказать о случившемся посторонним, некая избранность даже, и сблизила меня с егерями. Сначала, конечно, пришлось перебороть себя и поставить парням выпивку, ну а потом здороваться начали, так дальше и пошло всё само собой. Сдружиться – не сдружились, но вполне себе приятельствовали.
Второго числа егерей отправляли на зимние маневры – подальше от Эпицентра, в мороз и снега, а сегодня и завтра всем желающим полагалось увольнение, и я взялся подвезти Аркашу и Никиту в Новинск. Им попутку не искать, мне одному по трассе не ехать. Взаимная выгода, с какой стороны ни посмотри.
Долго ждать егерей не пришлось. Поздоровались, и Алтын устроился в коляске, а мой бывший одноклассник – на заднем сиденье.
– Застегнись, продует, – предупредил я Никиту, который щеголял нагрудным знаком «За отличную службу» и потому ходил нараспашку в любую погоду. – На Кордоне – нормально, а на трассе мигом просквозит.