Нехоженой тропой
Шрифт:
Дима развязал мешок и достал полбуханки хлеба и банку тушенки.
– Давайте сварим суп, - предложила Таня.
– Вот тушенка, у меня есть гороховый концентрат. Дома я такой суп сама варила.
Через полчаса суп был готов. Замелькали ложки, застучали по донышку котелка.
– Эх, маловато!
– с сожалением вздохнул Дима, облизывая ложку.
– Хоть снова вари!
– Нельзя, - возразил Афоня.
– Нужно экономить продукты, у нас их и так немного.
– Да, немного, - подтвердила Таня, -
– Да-а, - протянул Афоня.
После ужина выпили из фляжки по четыре глотка: воду тоже приходилось экономить: кто знает, когда снова встретится речка?
Вокруг стояла глухая тишина. Словно все в лесу заснуло под покровом ночной темноты.
Ребята сидели вокруг костра и смотрели на огонь. Колеблющееся пламя билось, волновалось, кружилось, как будто озорная, веселая девчонка в красном сарафане лихо отплясывала "Барыню".
Но не все спит ночью в лесу. То прилетит откуда-то комар, глухо позвенит над ухом и улетит от жаркого костра в темноту. То мелькнет черная тень летучей мыши.
А вот откуда-то издалека донесся странный и громкий крик: "Угу-гху-гху!"
Таня вздрогнула. Дима поежился, ему стало холодно, как будто подул холодный ветер. Один Афоня, спокойно прислушиваясь к крику, улыбнулся и проговорил:
– Это какая-нибудь птица из отряда сов: неясыть, филин или ястребиная сова. В наших лесах их много, а всего на свете существует сто тридцать видов сов.
– Откуда ты все это знаешь, Профессор?
– повеселела Таня.
– Систематическое чтение газет и журналов, - ответил Афоня.
– Занятие весьма полезное...
А все-таки страшновато ночью в лесу... Тем более когда впервые приходится ночевать в тайге...
Но усталость дает себя знать и непреодолимо тянет в сон. Зевнула Таня, закрывая рот ладошкой, зевнул Афоня.
– Вы поспите, а я подежурю, - сказал Дима.
– Через час кого-нибудь разбужу на смену. Ладно?
В ответ в нескольких шагах от костра послышался явственный шорох.
Ребята примолкли.
– Кто-то подкрадывается, - прошептал Дима.
Шорох приближался. Вдруг из темноты выкатился небольшой темный шар, за ним другой, третий... Через минуту их набралось до десятка.
– Уф!
– облегченно вздохнул Дима.
– Это же белые куропатки. Они всегда идут на свет. Сами маленькие, а какого большого страха нагнали.
– Они же совсем не белые, - возразил Афоня.
– Летом они темнеют, а с осени до весны белые, под цвет снега.
Сжимая в руке ружье, Дима просидел час, а может быть, и больше. Таня и Афоня крепко спали. Ему стало и жалко будить их, и он решил подежурить еще.
Дима устроился поудобнее, прислонился спиной к валежине, под голову подложил мешок, и несколько минут спустя он уже спал так же крепко,
По лесу перекатывалось далекое: "Угу-гху-гху!"
НЕХОЖЕНОЙ ТРОПОЙ
На следующий день ребятам с утра просто везло. Сразу за буреломом начались сухие, ровные места, а только они подошли к речке Чугруму, тут как тут готовый мост - как будто нарочно ветер свалил огромную пихту поперек речки, и ребята перебрались по ней на другой берег, не замочив ног.
Через два-три километра опять речка. Вчера шли целый день без глотка воды, а сегодня пей, сколько твоей душе угодно.
Дима развернул карту:
– Речка Шушара.
Странная эта речка Шушара. Она уже Утьвы и даже уже Чугрума и вся сплошь завалена черными корягами, воды почти не видно, а только слышно, как она бурлит и клокочет, пробиваясь среди валежин.
Прыгая с коряги на корягу, ребята перешли Шушару.
Вдруг Дима услышал угрожающее шипение. Он замер, прислушиваясь, потом бросился назад и потянул за собой Таню:
– Змея!.. Змея там!..
Дима поднял с земли толстую палку и осторожно, на цыпочках, стал подкрадываться к змее.
Афоня, издали увидев поднятую палку, закричал:
– Не надо, не бей! Может быть, это уж, он совсем безобидный!
Бурая змея с темно-коричневой лентой вдоль спины, вяло извиваясь, медленно ползла к Диме, раздвигая траву плоской треугольной головкой. Шагах в трех она свернулась в клубок, раздулась и зашипела еще сильней. Дима шагнул вперед, размахнулся и изо всей силы ударил змею по голове, потом еще и еще раз. Змея судорожно размоталась, вытянулась на целых полметра, выкинула изо рта тонкий длинный язык с раздвоенным концом, дернулась несколько раз и затихла...
– Все... Теперь не укусит, - устало дыша, сказал Дима.
Афоня подошел к убитой змее, потрогал палочкой.
– Богатый трофей. Жаль, спирта у нас нет, а то бы захватили ее с собой в школу.
– А ты щелк - и в сумку, - посоветовала Таня.
– Правильно, - обрадовался Афоня.
– Бери ее, Дима, за хвост и становись на фоне речки. Ох и снимок получится! Я его назову "Победитель гадюки".
– Не буду я сниматься, - отмахнулся Дима.
– Подумаешь, какой подвиг гадюку убил!
– Давай, Профессор, тебя с ней сниму, - предложила Таня.
– Неудобно как-то, ведь не я убил ее.
– Не ломайся. Змею-то все равно надо заснять.
– Надо, конечно.
– Афоня передал фотоаппарат Тане, а сам двумя пальцами поднял змею за хвост.
– Диафрагма - одиннадцать, экспозиция пятисотка. Речку в кадр захвати.
Таня нажала спуск.
– Прямо рыцарь, только без доспехов.
Впереди показалась вырубка. Далеко вокруг среди светлой поросли густо торчали низкие пни, а посреди вырубки возвышалась высокая пожарная вышка.