Неисправимый грешник

Хантер Мэдлин

Данте спустил халат с плеч, и она осталась в нижней юбке, корсете и комбинации.

Он не шевелился. Флер также не решалась что-то де­лать. Она не могла видеть его лица, в зеркале отражались только его торс и бедра позади нее. Она ощущала тепло его тела, а также крепкую хватку его рук на плечах.

Она почувствовала возбуждение. Однако тут же пришло воспоминание о леденящем ужасе.

Данте отодвинулся.

– Давай наденем платье и насладимся отличной погодой.

В зеркале она увидела, как он взял с вешалки ее платье. У нее отлегло

от сердца. И в то же время острое разочаро­вание охватило ее.

Они шли рядом, не разговаривая. Молчание было тяго­стным: оба с тревогой ожидали разговора, который должен был произойти. Флер не сомневалась, что в этом и состоя­ла цель прогулки.

Данте привел ее к озеру в парке. Они пошли по тропин­ке, окаймлявшей озеро, и вскоре оказались на поляне, где обычно проводились семейные пикники. Это место вызы­вало приятные воспоминания, и Флер невольно улыбну­лась.

Данте заметил ее улыбку.

– Что тебя развеселило?

– Я думала, что наш визит создаст неловкую ситуацию, но этого не случилось. В конце концов, твой брат когда-то ухаживал за мной, а я однажды видела, как ты целовал Бьянку недалеко от этого места.

Данте тихонько засмеялся:

– Я забыл, что ты была одной из свидетельниц этого эпизода. Уверяю тебя, я не был инициатором того поцелуя. Она сама меня обняла.

– Ты думаешь, она пыталась возбудить в Леклере рев­ность?

– Надеюсь, что так, поскольку она в этом преуспела.

Он не пошел по тропинке через поляну, а избрал путь в сторону молодых дубов.

Как уже было в Дареме, а позже и в ее саду, он снял сюртук, расстелил его на земле, предлагая ей сесть.

– Ты должен извинить меня за мои опасения, Данте, но всякий раз, когда я сажусь на твой сюртук, я оказываюсь в твоих объятиях.

– На сей раз я хочу лишь поговорить. В доме дети най­дут меня и помешают нам, если, конечно, мы не выберем местом для разговора твою спальню. Ты предпочла бы это?

Он сказал это не в качестве угрозы, однако его сего­дняшнее настроение говорило о том, что это действитель­но неразумно. Чувственность бушевала в нем все утро, и он с трудом ее сдерживал. Так было со времени того бала.

Она села на сюртук, Данте устроился рядом. Он оперся рукой о согнутое колено и устремил взор на озеро.

– Мой брат разговаривал со мной, – сказал он.

– Он сказал тебе, что ты сделал глупость, заключив этот брак?

– Нет. Он рассказал, какой брак ты предлагала ему.

– Думаю, что Леклер не должен лезть в чужие дела. Он твой брат и мой хороший друг, но иногда его надменность раздражает и…

– Он также упомянул причины, по каким ты требовала от него фиктивного брака.

– Я говорила ему, что нет никаких других причин, кро­ме самой простой.

– Какой же?

У нее заполыхало лицо. Она ненавидела в эту минуту Леклера за то, что он спровоцировал Данте задать ей столь жестокий вопрос.

Она сделала попытку подняться:

–Я не хочу этого разговора и не стану его вести.

Данте схватил ее за руку раньше, чем она успела встать. Он сделал это мягко, но решительно, принудив ее снова сесть.

– Что это за простая причина?

Лицо у Флер вытянулось. Она стиснула зубы. У нее по­явилось желание ударить его. А еще больше ей хотелось огреть как следует его брата, который совал нос в чужую жизнь, словно имел на это право.

– Я родилась неполноценной. Недоразвитой. Ну что, ты теперь доволен? Я сказала это прямо. Я неестественная. Неполноценная. Я не настоящая женщина. Холодная.

Она была близка к тому, чтобы разрыдаться, когда про­износила последнее слово. Только негодование и гнев удер­живали ее от этого.

Она попыталась освободить руку.

– Дорогая, ты вовсе не…

– Отпусти меня, чтобы я могла отвести себя, бесполез­ную, домой, где полностью состоявшаяся жена моего друга может похвастаться своими детьми и напомнить мне всем своим видом, что она способна дать мужу то, чего у меня нет и никогда не будет.

– Флер…

– Отпусти меня!

– Флер, ты могла считать себя такой когда-то раньше, но не можешь думать так сейчас. Мы оба с тобой знаем, что ты вовсе не холодная. В тебе нет никаких пороков. Существует большая разница между неполноценной и чего-то бо­ящейся, и ты относишься к категории последних.

– Что бы это ни было, это совсем не то, чего ты хо­чешь.

– В этом ты совершенно не права.

К ее глазам подступили слезы. Она отвернула голову, чтобы Данте не смог их видеть.

Он притянул ее к себе, и она оказалась в кольце его рук. Его объятия немного успокоили ее. Он поцеловал ее в го­лову.

– Расскажи мне о том, как мой брат нашел тебя в саду твоих родителей. Это было в тот день, когда ты сказала ему, что никогда не выйдешь замуж.

– Прошу тебя, Данте, не будем больше об этом.

– Расскажи мне, Флер.

Она вздохнула:

– Я отправилась в сад, чтобы прочитать письмо, кото­рое только что получила. Пришел Леклер, и моя мама ос­тавила его в саду, а сама пошла за мной. Она не знала, что я была в саду. Думаю, она хотела поговорить со мной до того, как я встречусь с ним, дать мне совет, как мне вести себя с человеком, который намерен просить моей руки. Она час­то так делала. Так что он оказался один и, прогуливаясь посаду, обнаружил меня в беседке, и у нас появилась возмож­ность переброситься несколькими словами.

– Ты воспользовалась возможностью, чтобы сказать ему, что ты не выйдешь замуж и что его ухаживания ни к чему?

– Да. Я восхищалась им и не хотела, чтобы он обманы­вался на мой счет.

– Ты сказала ему, почему ты не выйдешь за него?

– Разумеется, нет. У меня нет такой привычки – все объяснять своим знакомым.

– Тем не менее он понял, что это не девичья причуда. Он видел, что ты была очень серьезна. Когда ты позже пред­ложила фиктивный брак, он знал, что ты имеешь в виду.