Неистовая принцесса

Дрейк Шеннон

— Проходите и погрейтесь у камина, — сказала Матильда. — Дети очень хотят вас видеть. Готова поклясться, что бедный Роберт уже влюблен. Девочки тоже горят нетерпением. — Поколебавшись, она добавила:

— И, конечно, ваш дядя Вулфнот… Он очень разволновался, когда прослышал о вашем приезде.

Фаллон наклонила голову, чтобы скрыть волнение. Вулфнот — единственный сын Годвина, сейчас жив. Он остался в живых, потому что жил в доме герцога как пленник.

— Мне очень хочется повидаться с дядей, — сказала Фаллон.

Ее

проводили в уютную спальню. Интересно, почему ей не дали комнату, в которой всегда жил Аларик, подумала она.

Увидев Вулфнота, Фаллон заплакала. Дядя обнимал и успокаивал племянницу, говорил ей о том, что он пленник герцога уже более десяти лет и что теперь вряд ли когда-либо увидит свободу.

— Но живу я здесь неплохо, Фаллон… Я не закован в цепи, не брошен в темницу. Много времени провожу с семьей Вильгельма. Я убеждаю себя, что я почетный гость, и почти верю этому. Я почти забыл родной язык, потому что редко говорю на нем. Мы с тобой выжили, Фаллон… Мы должны жить… Мы обязаны рассказать будущим поколениям об Англии, которую знали.

У Фаллон мелькнула мысль, что, возможно, больше повезло тем, кто не выжил. И тем не менее она была рада тому, что жила и несла в себе новую жизнь.

— Дядя, — тихо спросила Фаллон, когда они оказались одни, — ты не знаешь, что случилось с Делоном? Его сослали сюда, и это лежит на моей совести… Он очень страдает по моей вине?

— Страдает? — засмеялся Вулфнот. — Нет, дитя мое, нет причин для беспокойства. Он не здесь… Он влюбился в молоденькую и славную сестру сицилийского посла и теперь на службе у короля Сицилии.

— Ах вот оно что, — удивилась Фаллон. На какое-то мгновение она почувствовала боль оттого, что Делон так быстро забыл ее. Однако, говоря по правде, она почти не вспоминала о молодом человеке, который рисковал из-за нее жизнью. Она была рада, искренне рада, что он счастлив.

И она засмеялась вместе с Вулфнотом.

Жить в Нормандии было неплохо, но Фаллон скучала по дому. Ей не хватало живописной зимы, когда лед покрывал землю, и весеннего радостного пробуждения. Она любила английские праздники и танцы вокруг майского дерева, любила слушать разговоры слуг и крестьян на ее родном английском языке.

Однако она не чувствовала себя несчастной. Матильда была славной и доброй женщиной. Она не только воспитывала детей, но и была регентшей при сыне Роберте, который в отсутствие Вильгельма номинально управлял Нормандией. При руанском дворе всегда было шумно и многолюдно. Здесь преобладали женщины, что весьма радовало Вулфнота и несколько смущало Фаллон. За принцессой постоянно наблюдала какая-то рыжеволосая дама. Всякий раз, останавливая на ней свой взгляд, Фаллон замечала, что дама насмешливо кривит губы. Однажды, когда Фаллон вечером шла из зала в свою комнату, перед ней возникла рыжеволосая.

— Вы стали появляться в обществе, моя госпожа. — Последнее слово она произнесла с явной насмешкой. —

Он никогда не женится на вас. Он не женится ни на ком… Совершенно ясно, что он уже устал от вас. Вы хотели поймать его в ловушку, но вместо этого родите никому не нужного ребенка. Вы испортили себе и молодость и красоту!

Фаллон была ошеломлена. Никто при дворе Матильды не осмеливался говорить с ней столь дерзко. Более того, следуя примеру герцогини, все были к ней исключительно добры.

Фаллон сжала пальцы в кулак, чувствуя, как в ней просыпается гнев.

— Madamе, мне кажется, вы забываете: я из рода саксов. Мы не приглашали норманнов. Они пришли сами и взяли что хотели. Выйду я замуж или нет — это не ваша забота. — Фаллон прошла мимо женщины, слыша за собой негромкий, но колючий смех.

— Вас не поселили в его комнату, — дерзко сказала дама.

Фаллон не остановилась и приказала себе не думать о том, что эта пышногрудая рыжеволосая красотка может оказаться в объятиях Аларика. Она считала, что сама она день ото дня становилась все более непривлекательной. Когда приедет Аларик, не отшатнется ли от нее? Не обратится ли он к рыжеволосой?

Эта мысль не давал Фаллон покоя. Ей снились кошмарные сны, в которых Аларик и женщина смеялись над ней. В одном сне Фаллон после родов была брошена в темницу, а женщина и Аларик скрылись с ее ребенком.

Утром Фаллон проснулась в холодном поту. Она лежала, не имея сил подняться, пока не пришла Матильда. Энергично взбив подушки, она заставила Фаллон выпить холодного молока, а затем стала расспрашивать, что случилось.

Фаллон сказала:

— Как вам удается совмещать в себе это: оставаться доброжелательной и внимательной — и одновременно быть женой Вильгельма?

Нисколько не обидевшись, Матильда присела рядом с ней.

— Одно время я сама думала, что Вильгельм — настоящее чудовище. Я поклялась, что никогда не выйду замуж за ублюдка, а он ворвался в дом моего отца и избил меня.

— И вы все же вышли за него замуж?

— Я знала, что он безумно хотел меня и что он сильная личность. И наш брак оказался счастливым. Красивые дети, прочный союз… Он не ищет утех на стороне, до сих пор любит меня. Страстные люди все такие. Они страшны в гневе, но если любят, то любят по-настоящему, глубоко, их не свернуть и не сдвинуть… Вот и Аларик такой же.

Фаллон не ответила.

— Ага, — сообразила Матильда. — С вами разговаривала Маргарет.

Фаллон бросила быстрый взгляд на Матильду.

— Такая рыжеволосая дама с умопомрачительным бюстом…

Фаллон рассмеялась, к ней присоединилась герцогиня.

— Она считает, что имеет на него права, — проговорила Фаллон.

Герцогиня пожала плечами.

— Она принимает желаемое за действительное.

— Она говорит, что он ни на ком не женится…

Матильда вздохнула.

— А она не рассказывала вам о его прошлом?