Неистовый Лимонов. Большой поход на Кремль
Шрифт:
Последовали еще пять телефонных разговоров. Я не привык просить, но моя команда в Твери — 24 человека — хотела поддержки. Работали люди и ночью — расклеивали плакаты и листовки, я звонил Зюганову, чтобы его коммунисты помогли чуть-чуть, потому что г-н Зорькин и пальцем не шевельнул. Впоследствии, в начале ноября, узнав, что КПРФ получила разрешение участвовать в выборах (за безопасное правительству поведение) и что КПРФ выставила в 172-м округе своего кандидата — Астраханкину (она же значится в 43-м номере в списке КПРФ), я понял, что меня «кинули». Во имя чего, не так важно, скорее всего просто из скорпионьей генетически обусловленной злобности. И я больше не звонил Зюганову. Он нагло лжет, заявляя, что я просил «снять все кандидатуры».
Встретив Зюганова на съезде писателей России, я был поражен, когда он протянул мне руку. Ия не подал ему руки. Я вовсе не утверждаю, что победил бы на выборах, если бы г-жа Астраханкина не значилась в списках кандидатов. Но без ее присутствия единственным кандидатом оппозиции был бы я. И мне хватило бы голосов половины ее избирателей, чтобы победить. Я привел здесь эту историю целиком еще и в воспитательных целях — показать, как личное становится политикой. У КПРФ даже не было необходимости «кидать» меня, шестьдесят с лишним кандидатов вошли в Думу по партийным спискам, и Астраханкина № 43 все равно попала бы туда. Но скорпионья натура. Если бы я был эмоциональным человеком, я бы заорал: «Да вы же предали меня, суки!» Но я вот не подаю руки. Гадко.
Шестое. Поведение Александра Петровича Баркашова объясняется теми же, что и мои, сходными причинами. Находясь в национальном движении без малого ДЕСЯТЬ ЛЕТ, из них четыре года во главе РНЕ, он на личном опыте убедился в моральной нечистоплотности и наглости хамоватых сановников-бояр, оказавшихся в оппозиции только потому, что их лишили власти. Убедился ивих чудовищной беспринципности. Люди без убеждений, без идеологии, наши «лидеры» оппозиции столько раз меняли убеждения, что не презирать их невозможно. Иванов удивляется, что Баркашов резко, презрительно отзывается о Верховном Совете, говоря о депутатах: они «загоняли Ельцина в угол, не оставляя ему малейшей возможности для компромисса». Так это ведь абсолютно верно! Белый дом в сентябре — октябре 1993 года — это не только героизм его рядовых защитников, но и попытка государственного переворота Руцкого — Хасбулатова плюс действия Верховного Совета РФ против Ельцина. Я выступал против ВС России в печати много раз, я требовал на 1-м съезде ФНС, чтобы Фронт отмежевался от ВС России и вел самостоятельную политику. Почему? Да потому, что ВС России вместе с Ельциным убили СССР и ввели шоковую терапию, потому что Хасбулатов был выдвинут Ельциным, а Руцкой в апреле 1991 года, предав коммунистов, ушел в лагерь к Ельцину. И еще тысячи грехов были на ВС. За время осады Белого дома Баркашов убедился, что в тяжелые последние дни у Руцкого и помпезных вождей оппозиции оказалось много меньше сторонников, чем у него, Баркашова. Что «вожди» оппозиции на деле никого не вдохновляют на смерть я имел случай убедиться в их трусости. Разве не символ трусости — потрясающий нестрелявшим автоматом генерал? Насмотревшись на все это, как не презирать таких вождей? Возникает злое, но реалистическое недоумение: почему все эти типы без ясных принципов и твердых убеждений, перебежчики из КПСС в демократы, а теперь в патриоты, «новые» и «самые новые» патриоты — Власовы, Глазьевы, Константиновы, Руцкие — выперлись вперед и объявили себя вождями оппозиции? И Баркашов взбунтовался. У него есть мужество. Бояре оппозиции уготовили ему участь и роль орудия в их руках. А он хочет быть лидером сам. Не имея никого над собой. И вот ответный залп: не только злобная, но хитроумная статья Иванова, где намеки и недоговоренности и тень сомнения приносят больше вреда, чем сам текст.
Седьмое. «С особенной яростью Баркашов лупит тех, с кем был в Белом доме, — пишет Иванов. — Тумаки раздаются всем: Зюганову и Жириновскому, Руцкому и Хасбулатову». (Жириновским, положим, в БД никогда и не пахло.) Интересно, что и Зюганов упрекает меня в том же — «скрипя зубами, он готов перекусать всех своих вчерашних друзей-соратников, от Проханова и Чикина до Зюганова». Зюганов забыл добавить, что множество моих «лимонок» адресовано Руцкому, Жириновскому, «лидерам оппозиции».
О чем говорит этот факт избрания и Баркашовым, и Лимоновым тех же мишеней? Да о том, что мы отвергаем, обвиняем, не принимаем этих псевдолидеров. Что мы сами претендуем на политическую власть в оппозиции. Мы способнее, сильнее, храбрее, и у нас есть убеждения: ясная идеология Национальной Революции. То, что происходит, — высказывания Баркашова, взрывные «лимонки» Лимонова — есть политическая борьба. Лжелидерам абсолютно невыгодно признать, что им брошен вызов. Потому и Иванов, и Зюганов пытаются снизить и подменить смысл происходящего — перевести его в план личностный: в случае Баркашова, очернив, подвергнув сомнению его личное участие в событиях 3–4 октября 93-го, в моем случае, «объяснив» мою позицию якобы банальной личной обидой.
Но за кулисами оппозиционной сцены (с нее кричат о согласии и единстве) давно идет мятеж! Уже год идет мятеж против тупых, бесталанных боярских командиров. И рядовые солдаты оппозиции всей России хотят изгнать их. Пока не все еще рядовые ненавидят кодлу Зюгановых, Жириновских, но подождем, то ли еще будет. Состояние здоровья страны все более тяжелое, а думские боровы оппозиции нежатся в креслах. В поисках спасения, даже туго и замедленно соображающий избиратель будет обращаться к радикальным лидерам и радикальным партиям. И у Национал-большевистской партии, и у «Русского национального единства» великолепное политическое будущее.
Восьмое. Статьей «Ордер на Единство» сожжен последний мост между боярской оппозицией и радикалами-революционерами. Ну и слава богу. Весь 1994 год я не устаю проповедовать создание блока радикальных партий, блока радикальных националистов с радикальными коммунистами. (К Анпилову я испытываю неискоренимую симпатию все эти годы, ибо он натуральный врожденный народный лидер, а не толстяки КПРФ в Госдуме.) Кому же как не лидеру Национал-большевистской партии и проповедовать такой блок? Еще 10 июня с. г. было подписано (мною, Баркашовым, Дугиным, лидером «Русского прорыва» Летовым, Бахтияровым из «Партии славянского единства») «Заявление революционной оппозиции». В нем мы декларировали, что победить разрушительную антирусскую, капиталистическую революцию и ее последствия можно только встречной Русской Революцией — национальной и социальной одновременно. Для сторонников Национальной Революции и Жириновский, и Зюганов, и Руцкой — всего лишь лики того же Зверя. Каждый из них (морально нечистоплотные, не имеющие никаких убеждений, всего лишь соискатели власти, но не народные вожди) будет логически еще одним звеном в постыдной цепи нездоровых вождей. Черненко — Горбачев — Ельцин.
Статья боярина Иванова не оставляет сомнений в том, что бывшие союзники стали врагами. Да, по сути дела, и были врагами. Лишь общая борьба против ельцинского режима бросила на некоторое время на одну сторону баррикады взаимно враждебные классы. ИХ: бояр, экс-секретарей, больших чинов КПСС, экс-министров и экс-замов, короче — вельмож. И НАС: бывшего слесаря и электрика Баркашова; «оригинального человека» Лимонова, 20 лет проскитавшегося за границей автора «Эдички» и «Дневника неудачника»; не менее «оригинального человека» неистового панка Егора Летова, автора «Прыг-Скок»; черно-алого философа-националиста Дугина, являвшегося фактическим соавтором всех национальных движений, от «Памяти» до газеты «День», питал их идеями; якобинца Анпилова, окруженного старухами с пустыми кастрюлями и народными типами то с гармошкой, то в бескозырке. Вы — полуграмотные «аристократы» бывшего режима, мы — его черная кость. Между нами — классовая ненависть. Но мы продержались в союзниках несколько лет — у нас был общий враг. Но враг решил потесниться и принял вас в свои ряды, и вы сбежали с баррикады к врагу. Довольные, вы расхаживаете по пространствам светлой политики. Но не долго вам расхаживать, толстые боровы! России нужна революция, дабы ваш верхний слой номенклатуры (бесплодной ядовитой корки) был бы запахан глубоко в социальные глубины, а наверху лег бы плодородный новый слой русской свежей элиты, извлеченный из провинциальных глубин нации.
Мы вам устроим «Прыг-Скок» революции. Ждите.
Раздел III. Кровь Эдуарда Савенко
Страх. И кое-что еще
Когда Эдуард принес мне рукопись «Псов», я врубился, что это абсолютный публицистический хит. Писатель и сам понимал, что это удача. В романе «В плену у мертвецов» он вспоминал: «Через посредничество моего тогдашнего издателя Шаталова я приземлился в «Новом Взгляде». До того как я стал выпускать газету «Лимонка», я печатал свои статьи у Додолева. В «Новом Взгляде» собралась тогда сверхпестрая компания экстремистов всех сортов: от Могутина до Жириновского. Я опубликовал в «Новом Взгляде» с полдюжины отличных вещей, среди них очерк «Псы войны», так что вспоминаю газету с удовольствием. В ту эпоху в ней присутствовала жизнь. В венах газеты текла кровь».
Я решил оформить текст не в виде стандартной лимоновской колонки, но отдать под опус целую полосу, заказав нашему арт-директору Шухрату размашистый коллаж, где автор манифеста позировал с ножом. А Славу Могутина я попросил сочинить текст-отмазку, который тиснул в этом же номере, на третьей полосе:
«Глупо сейчас ругать Лимонова. Еще глупее его защищать. Отказавшись от прокурорского гнева и адвокатского пафоса, можно констатировать: ситуация, сложившаяся вокруг имени Лимонова и его самого в России, ненормальна. Если не сказать больше — патологична. Причины, по которым к Лимонову невозможно относиться спокойно (безразлично), таятся, похоже, не столько в его текстах, сколько в его личности. Но почему страсти, бушующие вокруг жизни и творчества этого «маленького сверхчеловека русской литературы» (как назвал его автобиографического во многом героя, незабвенного Эдичку, Виктор Малухин), достигают такого накала? Почему его оппоненты обрушиваются на него с такой животной ненавистью и злобой? Вот именно — животной! О, тут просто бездна фрейдистских комплексов, главный из которых — страх. СТРАХ!
Лимонова ненавидят, потому что боятся, ведь он так не похож ни на кого из многотысячной армии советских писателей, разгосударствленных ныне и лишенных кормушки, озлобленных и жалких, беспомощных и бездарных. Конечно, знаменитые лимоновские мускулы сильно преувеличены в глазах его трусливых ненавистников (у страха глаза велики!), точно так же как преувеличен и сам ОБРАЗ этого писателя-фронтовика (на фото в «МН» ретушеры как бы «невзначай» пририсовали ему кирзовые сапоги к джинсам «Levis-550»).