Неизбежная могила
Шрифт:
Изнурительный режим работы и соответствующая потеря веса оказали на Мэрион крайне старящее воздействие: ее исхудавшее лицо теперь обвисло и определенно изменилось с тех пор, как она садилась в Лондоне в микроавтобус. Ее крашеные рыжие волосы отросли, и и у корней виднелось пять сантиметров серебристых волос.
Ни Уилл, ни Мэрион не услышали приближения Робин, и только когда она выбрала стиральную машину рядом с машиной Уилла, он поднял на нее глаза.
— Привет, — сказала Робин.
— Привет, — пробормотал
Вытащив спутанную массу мокрой одежды, он поднял тяжелую корзину и пошел прочь.
Робин начала загружать свою стиральную машину. Шум вокруг стоял такой, что только когда чей-то голос громко произнес ей в ухо: «Эй!», она поняла, что Мэрион пытается поговорить с ней.
— Привет, — улыбнулась Робин, прежде чем заметила, что Мэрион выглядит взбешенной.
— Не знаю, как у тебя хватает наглости ходить тут и ухмыляться!
— Прошу прощения? — спросила Робин, застигнутая врасплох.
— Поимела бы совесть! Распускаешь сплетни о Папе Джее.
— Я ни слова не говорила о...
— Ты утверждала, что у вас с ним была духовная связь.
— Нет, я...
— А нам всем известно, что ты лжешь. Ты не духовная жена!
— Я никогда не говорила...
— И, знаешь, что? — спросила Мэрион. — Утонувший пророк разберется с тобой.
— Я не знаю, о чем ты...
— Ее уже видели, — сказала Мэрион. — В лесу. Она приходит во время своего Явления. Приходит, чтобы защитить Папу Джея.
Робин знала, что она видит лицо настоящего фанатика. Внутри стоящего перед ней человека жило что-то жесткое и чуждое, что-то, с чем нельзя было спорить. Тем не менее, она услышала, как умоляюще произнесла «Мэрион», совершенно не представляя, что собирается сказать этой женщине, но не успела она подобрать и слова, как Мэрион плюнула ей в лицо.
Робин почувствовала, что слюна угодила ей прямо под левый глаз, и внутри нее что-то оборвалось, какие-то последние остатки сдержанности. «Они все сошли с ума. Они долбаные безумцы». Робин грубо оттолкнула Мэрион в сторону и зашагала туда, где Уилл Эденсор развешивал на сушилке мокрые спортивные костюмы и носки.
— Уилл, — громко произнесла она, поверх шума машин. — Ты хочешь вступить в духовную связь?
— Что?
— Ты хочешь вступить в духовную связь? — повторила Робин, четко проговаривая слова.
— О, — отозвался Уилл. Он выглядел так, словно она только что предложила ему кофе: он не проявил особого интереса, но и не смутился или удивился, и она задумалась, сколько раз за последние четыре года он побывал в Домиках для уединения. — Да, хорошо.
Они вместе направились к двери, Робин была вне себя от ярости на Мэрион, на церковь, на лицемерие и безумие. Она покончила с этим и больше не могла притворяться.
— Куда...? — с подозрительным видом спросила пожилая женщина у двери.
— Духовная связь, —
— Ох, — произнесла женщина. Она выглядела растерянной и запаниковавшей, вероятно, не зная, что выбрать: содержание Робин под наблюдением или акт покорности и подчинения, который, по-видимому, демонстрировал истинную преданность ВГЦ. — Я... хорошо...
Робин и Уилл молча спускались вместе по дорожке к внутреннему двору, пока Робин пыталась выработать план действий. Предупреждающие волны беспокойства едва улавливались в ее ярости и решимости выжать из Уилла хоть что-то полезное в последние часы на ферме.
Когда они приблизились к Домику для уединения, Робин открыла стеклянную дверь и отступила в сторону, позволяя Уиллу войти первым. Затем она задернула на стеклянных окнах занавеску, так что свет теперь исходил только от единственной лампочки, свисавшей с потолка.
В тишине Уилл сел на кровать, чтобы снять кроссовки и носки.
— Уилл, — сказала Робин, — в этом нет необходимости, я правда всего лишь хотела поговорить с тобой.
Он поднял на нее взгляд.
— Это запрещено. Мы вступаем в духовную связь или уходим.
Он встал и стянул с себя толстовку, обнажив бледный безволосый торс, каждое ребро которого выделялось при резком верхнем свете. Когда он повернулся, чтобы бросить одежду в угол, Робин увидела у него на спине те же странные отметины, которые она заметила у темнокожей девочки, позволившей Бо сбежать из детского общежития, как будто ему до крови натерли кожу в районе позвонков.
— Что с тобой случилось? — спросила она. — Что за следы у тебя на спине?
— Я был в ящике, — пробормотал Уилл.
— Почему?
Уилл проигнорировал вопрос, вместо этого стянув с себя спортивные штаны и выцветшие трусы. Теперь он стоял перед ней совершенно голый, с вялым пенисом.
— Уилл, я просто хотела...
— Раздевайся, — сказал Уилл, направляясь в угол комнаты, где к крану был подсоединен короткий шланг. Подобрав с пола склизкое мыло, он начал мыть свои гениталии.
— То, что ты сказал Ноли на кухне, — начала Робин, повышая голос из-за струи воды, бьющей по деревянному полу, — это заставило меня по...
— Забудь об этом! — сказал Уилл, оглядываясь через плечо. — Именно поэтому мне пришлось залезть в ящик. Не следовало этого говорить. Если ты собираешься обсуждать это, я ухожу.
Он вытерся затхлым на вид полотенцем, снова сел на грязную кровать и, пытаясь достичь эрекции, начал мастурбировать.
— Уилл, прекрати, — Робин отвела от него взгляд. — Пожалуйста, прекрати.
Он остановился, но не из-за слов Робин. Прямо возле хижины взревело что-то похожее на газонокосилку. Робин подошла к просвету между занавесками и увидела там Амандипа, который начал косить с выражением мрачной решимости на лице.