Неизданные архивы статского советника
Шрифт:
К марту Тюхтяев уже редко спал, в апреле ел не глядя, а к началу мая забегал на квартиру только сменить одежду. Дела и обязанности множились, словно кролики по весне, и тут на пороге возник лакей Его Сиятельства.
— Молодая графиня просят Вас присоединиться к ней за чаем. — отрапортовал он.
Он не сразу понял о ком речь, а сообразив, еще меньше понял зачем. Несмотря на подарок, она не стала относиться к нему теплее, а тут вдруг подобная перемена. Это что же попросит-то?
— Так приятно пообщаться с Вами, Михаил Борисович,
— Взаимно, сударыня.
— Как Ваши дела? Мы же так давно не виделись.
В прошлый раз добавила бы «и еще столько бы не видать», но сейчас по охотничьему блеску глаз понятно, что с живого не слезет. И вдруг стало интересно, а какая из нее наездница. Причем без седла. Пошлость-то какая, но силуэт под бинтами он запомнил хорошо.
— Благодарю за чуткость, Ксения Александровна. — подумать только, она что, полагает, будто он промышляет разведением редких собак что ли? — Мы сейчас с Николаем Владимировичем одним делом занимаемся.
— Я не буду скрывать — мне требуется Ваша помощь. — нежно, чересчур нежно для собственного положения и фактически сложившихся взаимоотношений, посмотрела ему в глаза. — Для одного совершенно невинного розыгрыша мне нужен какой-нибудь фотографический аппарат. Очень-очень нужен. На вечер буквально.
— Я могу для Вас и целого фотографа выделить, если нужно. — щедро предложил статский советник.
Помялась, смущенно потупила взор.
— Дело будет несколько деликатное, и мне не хотелось бы огласки… И фотографический аппарат подошел бы такой… Не бросающийся в глаза…
Тюхтяев оживился.
— Для тайной съемки? — не может же быть?
Кивает, улыбается и призывно моргает глазами.
— Хммм… Надеюсь, это Ваше развлечение не затрагивает Венценосных особ? — насторожился он. Вот только снохи губернатора, замешанной в скандале нам и не хватало.
— Клянусь! — истово перекрестилась. — Ни одной особы, даже отдаленно связанной кровными узами с Их Величествами и их близкими там не будет.
— Ну есть у меня одна штука новомодная. Фоторужье называется. — Он самодовольно улыбнулся. — Только условие будет — я хотел бы сам его использовать.
Сначала удивилась, но потом ухватилась за эту идею всеми пальцами.
— И мне еще понадобятся апартаменты поприличнее, из трех-пяти комнат. Опять же на вечер. — она невинно улыбнулась, словно просила свежий выпуск «Вокруг Света» одолжить.
— Когда же? — уточнил статский советник.
— Не важно. Как найдем все необходимое, так и начнем. — она встала, показывая, что аудиенция окончена, раз удалось выпросить все желаемое. — Как это мило с Вашей стороны, помочь мне.
Захлопала в ладоши, чмокнула его в щеку и удалилась.
Пока поджидал ее у дверей, передумал разное — что может быть глупее этой авантюры? Она так и не рассказала, для чего ей это
В шелковой амазонке она не стесняла себя в движениях, обнажая коленки и вытащила из глубины экипажа козу. Серебристо-серую, краше рождественской ели обвешанную лентами, и словно мало этого безобразия — так еще обмотанную кружевами. Да не обмотанную, это дамская нижняя рубашка. Судя по размеру — владелица рядом стоит и сияет улыбкой.
Тут уже самому стало интересно, чем дело обернется. В крайнем случае, не выгонят же за такую мелочь!
Графиня проследовала в покои, более обращая внимание на расположение кровати и тайных окошек, чем на прочие нюансы, расстелила простынь, рассыпала по ней капусту и яблоки, привязала животное к ножке кровати и ожидающе уставилась на него.
Тюхтяев только пожал плечами и приглашающее указал на тайный лаз.
В чулане она пристроилась рядом и терпеливо ждала.
— И что теперь, Ваше Сиятельство? — язвительнее обычного прозвучало.
— Немножко подождем, а там дел минут на десять. Надолго я Вас не обременю. — кротко ответила женщина, не отрываясь от окошечка.
Не прошло и получаса, как пронырливый лакей из татищевских, как припомнил Михаил Борисович, провел в опочивальню молодого совсем шатена в кричаще роскошном наряде. Ксения тихо фыркнула. Следом вошел невысокий, лысеющий смуглый старик, которого Тюхтяев уже где-то видел. И смутное это беспокойство начало напрягать.
Тем временем гости вели себя по-разному: тот, кто старше, с комфортом устроился в кресле. Юноша же вскоре сорвал с себя повязку, осмотрелся и выругался, да до того витиевато, что захотелось законспектировать.
— Снимайте же — ударил в бок острый локоть.
И Тюхтяев документировал для истории ошеломленные лица, смех старика, огорчения юноши, транспарант с наилучшими пожеланиями, козу, которая впервые стала центром всеобщего внимания. Когда старик отсмеялся, протер глаза от слез, оделся, собрал вещи юного коллеги и скрылся вместе с ним.
— Что это было? — даже горло перехватило.
— Невинная дамская шутка. — безмятежно сияла графиня. — Когда мужчины спорят, кто первый оседлает козочку, та может и рожки показать, и копытцем приложить.
Она резво подхватилась, привела костюм в порядок, забежала в комнату, сорвала полотнище, небрежно свернула, добавила в ком простыню, на которой сидела коза, убедилась, что все чисто, передала лакею вместе с козьим поводком.
— Зверушку верни хозяйке.
Тот пытался скрыть восторг от приключения, но получалось плохо.