Неизвестная «Черная книга»

Альтман Илья

Это ужасно. Такого конца мы не ожидали. Горсточка оставшихся ожидает каждую минуту смерти.

Понедельник, 28 июля. Кошмарный день. Мы узнаем подробности ужасного и трагического конца. Днем новая группа оставшихся евреев угоняется на торфяные работы.

Вторник, 29 июля. Рано утром они уезжают. Распространяется слух, что их тоже отправили рыть могилы. Девушек забирают для чистки улиц. Мы смотрим друг на друга и удивляемся тому, что еще живы. Каждая желает себе смерти. Положение евреев ужасное. Как долго мы будем мучиться? Ходят слухи, что под вечер опять возьмут. Мы решаем не ночевать дома. Один крестьянин разрешает нам переночевать в бане. Поздно вечером мы, поодиночке, идем спать в баню. Нас шестеро, баня маленькая. Спать могут лишь трое. Однако никто не спит. Всю ночь ужасно лают собаки. Я сижу с закрытыми глазами. Передо мной встают лица расстрелянных. Мне кажется, что они сквозь закрытые веки плачут.

Среда, 30 июля. Утром мы возвращаемся в квартиру. Комнаты не тронуты. Все было спокойно. Я валюсь на кровать и немедленно засыпаю.

Каждый час новые известия. Один говорит, что будут еще брать, другой – больше не будут брать. Кому верить? Пока ужасно. Каждый сидит и ждет смерти.

Мы узнаем, что остальным евреям готовится еще более ужасная смерть. Нас сожгут. Мне безразлично. Я не хочу жить, не хочу умирать. Одно лишь меня поражает: как мы все это в состоянии перенести? Мы с сестрой решаем прятаться в бане. Приносят хорошую новость. Евреев больше не будут трогать. Они довольствуются двумястами пятидесятью. Сестру берут на работу мыть полы. Я в это время спала. Сегодня мы спим дома. Восемь часов. Нельзя выходить на улицу. Погода такая изумительная. Неужели для еврейской молодежи все потеряно? Неужели никогда не наступят лучшие времена? Что творится на фронте, мы не знаем. Ходят слухи, что немцы получили крепкий удар и что их теснят обратно. Насколько это правильно, неизвестно. Ночью тихо. Я долго не засыпаю и смотрю в окно. Кругом тишина, только далеко в поле лают собаки.

Четверг, 31 июля. Сегодня тихо. Мы получаем привет из Рибенишки. Там никого не тронули. Утром отправляют на работу. Я с сестрой иду в поле. Мы там сидим до двух часов дня. Создается еврейское гетто. Три человека обходят, записывая трудоспособных. Ежедневно от евреев сорок человек должны идти на торфяные работы и подметать улицы. Каждый день новые преследования, и конца не видно. До всего мы дожили, но удастся ли нам пережить, не знаю. Еврейских девушек посылают убирать освободившиеся еврейские квартиры для тех, кто их убивал. Меня не берут. Но когда убирают квартиру моей убитой подруги Мэри Плаговой [385] , которую готовят для пристава, я иду туда. Собираю ее фотоснимки и оставляю их себе [386] . Мне не верится, что мои друзья Плаговы уже мертвы…

385

Марианна Плагова (1927–1941) – школьница. Погибла в Прейли. – Г. С.

386

Школьная фотография Шейны Грам и Мэри Плаговой хранилась у И. Г. Эренбурга и была передана им в ЕАК. В фонде EAK эта фотография не обнаружена. – И. А.

Пятница, 1 августа. Пока все спокойно. Должны ли мы съехать с нашей улицы, мы еще не знаем. Ночью моей сестре кажется, что где-то кричат. Сегодня она спит со мной. Я открываю окно, спускаюсь через него на улицу и прислушиваюсь. Никого, однако, не видно. Кругом тишина.

В половине седьмого я и моя сестра должны идти подметать улицы. В нашей группе пятнадцать человек. Мы чистим Двинскую улицу. Потом нас отправляют чистить базар. После этой работы пристав отдает распоряжение собрать группу в двести евреев. Долго мы стоим с метлами на базаре. Каждый проезжающий избегает смотреть на нас. Затем, однако, нас всех отпускают. Я прихожу домой и ложусь спать. Поднявшись, я с сестрой иду осматривать квартиру на случай, если нас выселят. Мы решаем зайти к моей подруге Дамба. Ее отца арестовали, и неизвестно, что с ним стало. Свежая новость. Приходят и рассказывают, что те самые, которые здесь расстреливали, уезжают в Рибенишки. Хотим предупредить, но не с кем. Снова паника. Мне, однако, сердце говорит, что ничего не будет. В половине девятого мы ужинаем. Прошлой ночью мимо наших окон были слышны шаги. Я подхожу к окну. Идет немецкий солдат. Не проходит и минуты, и откуда-то появляется целая группа солдат. Мы сильно перепугались. Я все время стояла у окна и наблюдала. Солдаты прошли и сейчас же вернулись. Долго я еще сидела у окна, но глаза мои сомкнулись, и я заснула на вещах…

Суббота, 2 августа. Сейчас же с утра меня с сестрой зовут на работу. Нас шестеро девушек, и мы убираем все ту же квартиру пристава. Это снова в доме моей убитой подруги Мэри Плаговой. На сердце все так же больно и тяжело. К тому же к нам приставлен в качестве наблюдателя полицейский шпик, и это совсем плохо. До двух часов мы убираем, и когда остается подвесить гардины, нас отпускают на обед. Через час мы снова должны явиться. Так проходит целый день. Поздно вечером нас встречает пристав и отпускает домой. Ночью тихо.

Воскресенье, 3 августа. Сегодня Тиш’а-бе-Ав [387] . Никогда я не говела в этот день и вообще не придерживалась постов, но как раз сегодня, через неделю после большого несчастья, после кровавого воскресенья, когда пало столько невинных жертв, я решила, конечно, тайно от властей, говеть целый день. В половине второго приходят ко мне и регистрируют на торфяные работы. Мама велит мне покушать что-нибудь, иначе я не смогу работать. Я слушаюсь ее. Потом список меняют и вместо меня посылают братишку. Уходить надо завтра в 5 часов утра. Я ухожу подметать базар. Придя с работы, я сижу дома. Ходят слухи, что немцев отбросили до границы.

Так все спокойно. Перебираются в гетто. Нашей улице велят пока остаться на месте. Ночь прошла спокойно. Понедельник, 4 августа. Сейчас же с утра угоняют подметать базар. После этого я занимаюсь различными домашними работами. Распространяется слух, что все покинувшие свои дома и переехавшие на еврейскую улицу должны будут вернуться обратно. Правда ли это, я не знаю. В час дня опять новость. Наш пристав ужасно злой человек. Он заявил трем еврейским представителям, которых он сам назначил, что если улицы не будут достаточно чисты, он их расстреляет. Тогда решают, чтобы каждый час работало по пять девушек. Пока на работу выходят три девушки, и мы подметаем всю Режицкую улицу. Там живут русские крестьяне. С фронта нет никаких известий. Потом я немножко занимаюсь. Читать нечего.

387

9-е число месяца ав по еврейскому календарю – день траура и поста в память о разрушении

Первого и Второго храма в Иерусалиме. – Г. С.

Вторник, 5 августа. Встаю поздно. Остальные домашние заняты на работе. Я немножко занимаюсь русским языком, потом поднимаюсь на чердак и складываю журналы «Идише билдер» [388] . В 4 часа я иду подметать базар. К нам приходят и сообщают, что мы должны съехать с квартиры.

Вечером приходит пристав осматривать дома. Мы должны съехать. Нашим соседям приказывают оставаться. Таким образом, мы не знаем толком, как быть. Пристав входит в нашу квартиру и осматривает мебель. Вероятно, все это и нашу квартиру также передадут кому-то другому, как это сделали у Плаговых. Мы готовы к этому. Он разрешает нам все взять с собой. Пока мы остаемся до утра.

388

Идише билдер» («Еврейские картинки») – иллюстрированный журнал на идише, выходивший в Риге в 1937–1939 гг. Подписи к иллюстрациям давались также на польском, немецком, иногда английском языках. Издание прекратилось 26 сентября 1939 г. – Г. С.

Среда, 6 августа. Ночь прошла спокойно. Утром опять волнения. Приходит комиссия. Один велит оставаться на месте, второй – съехать. Квартиры, куда съехать, нет. Живем как бы в воздухе. Когда кончатся наши страдания, никто не знает! Приходит еще одна комиссия и решает, что мы можем оставаться на месте. Опять хорошо. В 4 часа я ухожу подметать улицы. Был базарный день, и улицы полны сором. В половине восьмого я возвращаюсь домой усталой и запыленной. Умываюсь и уже в половине девятого ложусь спать. Четверг, 7 августа. Рано утром нас зовут мыть полы у пристава в канцелярии полиции. Пристав относится к нам очень хорошо. Мы моем четверо, и нам приказывают ежедневно приходить на эту работу. Сегодня вновь ходят слухи, что опять будут или сжигать, или расстреливать евреев. Каждый приходит с новостью.

Пятница, 8 августа. Крестьяне рассказывают, что ночью пролетало много самолетов. В 7 часов мы идем мыть полы в полицию. Сегодня начальник в плохом настроении. Все время идет дождь. В 12 часов дня арестовывают трех еврейских представителей. От них требовали, чтобы они отправили на работу тридцать человек. Двадцать один человек прибыл, а девять не хватает. Комендант требует этих девятерых. Иначе будет плохо. Эти девять евреев спрятались. Мы все переживаем.

Целый день идет дождь. Хотят назначить девять других евреев, но он требует только прежних. Пока представители еще находятся под арестом. Когда кончатся наши страдания, никто не знает. Я чувствую, что ко мне все ближе подвигается самое страшное…

Действительно, на этом дневничок заканчивается. На следующий день Шейна Грам со всей своей семьей была убита.

22 июня – 8 августа 1941 г. Предисловие и перевод – Б. Герцбах [389]

Гибель пяти тысяч евреев в г. Резекне (Режица)

Рассказ Хаима и Якова Израэлитов

В городе Режица до войны жило свыше шести тысяч евреев при общем населении в двадцать пять тысяч [390] . Город до войны сильно разросся и широко отстроился. Теперь Режицу не узнать. Немецкие захватчики за четыре дня до вступления частей Красной Армии подожгли и взорвали свыше 70 % всех каменных домов. Центральные улицы представляют собой сплошные руины.

389

Д. 966, лл. 8–24, 26. Машинопись с правкой. Подлинный текст дневника в коллекции «Черная книга» отсутствует. На основе дневника Ш. Грам и предисловия Б. Герцбаха один из авторов «Черной книги», писательница В. Герасимова, подготовила очерк «Голос Шейны», не вошедший в окончательную редакцию книги. Текст дневника в очерке дан с сокращениями и изменениями (д. 962, лл. 10–15). – И. А.

390

В 1935 г. в городе проживали 3342 еврея (25,43 % населения). – И. А.