Неизвестные истории известных людей
Шрифт:
2.
Наши родители имели много друзей. Гуляли часто. И на праздники мама всегда накрывала дома стол. Достопримечательность любого дома – талантливые дети. Когда собирались взрослые, я как бы на десерт был: «Вова, спой!» Я выходил, становился на стульчик, пел весь репертуар – смешивал Эдиту Пьеху с Муслимом Магомаевым. Я был веселый такой, остроумный.
В детстве играли в войну, мы же были послевоенные дети. Я был и командир партизанских отрядов, и командующий. Всё, как положено: обвешаны оружием, партизанили, ползли, крепости, взятие высот и всё такое прочее. Это было время такое…
Мы были молодые, особо не следили за диетой. Мама здорово готовила. Но не успевала подавать, потому что она работала. И мы прибегали домой днем, разогревали сами с братом и кушали. У папы работа была в этом же доме – он приходил на обед. Отец – очень известный в городе
3.
Я был влюблен в девочку по имени Аллочка. Она жила в соседнем доме. Ее папа был милиционером. Было другое время: чистейшие отношения, держались за ручку в кино и не больше. У нас с братом была детская комната, там стояли2 кровати. Когда мы возвращались со свиданий, ночью пробирались к холодильнику. А там всегда холодный морс. Мама узнавала, что мы чуть-чуть выпили с друзьями, потому что следы от морса шли в нашу комнату. В 11 вечера мы всегда должны были быть дома. Если уже 11.05, мама кричала: «Вова, Боря, домой!» Мы сидели с девушками на лавочке, извинялись, а девушки жили рядом, проводить – одна секунда. Однажды я провожал девушку в другой район, и меня встретила группа. Тогда же группы были: Казацкая слобода, Стрелецкая слобода, мы – центровые. И меня встретила группа людей: «Ну, что, попал?» А один из них говорит: «Слушай, лицо знакомое. Это не ты, говорит, копировал Луи де Фюнеса? Слушай, а ты можешь это сделать?» И я начал: «Вас посетит Фантомас!» – а эти бандюки молодые умирали от смеха, у них была истерика. Они меня даже проводили до дома. Сказали: «Заходи в наш район в любое время дня и ночи!» А у нас была своя компания. Около нас всегда крутились маленькие ребята, которые жили в соседних домах. И один из этих мальчиков стал знаменитым. Он был маленький, намного младше нас. Звали его Игорек. А фамилия Скляр.
4.
Время было небогатое. Мы не нуждались материально, но я носил вещи после брата. А когда мы стали повзрослее, он уже учился в Ленинграде, и я донашивал его туфли с острым носом, хорошие костюмы, появились джинсы. Но мы всегда были чистенькие, ухоженные. У нас был телевизор, и когда полетел Гагарин, мама привела весь класс, мы смотрели и прилет Гагарина, когда он докладывал Хрущеву. Я в 1962 году был в Артеке и участвовал в Международном фестивале – я пел «Бухенвальдский набат», мне было 14 лет. И мне вручал медаль сам Юрий Гагарин. Там же – в Артеке. Даже есть фотография: мне дают медаль, и сидит Гагарин с кинокамерой. Тогда же не было видеокамер. Кинокамера, которая заводилась, как электробритва.
Мне нравилось, как поет Муслим Магомаев. И я – периферийный мальчик из Курска – собирал все «Кругозоры» – гибкие пластинки. Муслиму я благодарен – это человек, из-за которого я все-таки решил петь. Марк Бернес дружил с моим соседом и приехал на гастроли в Курск. Мой сосед жутко гордился, что я пою в детском хоре в Доме пионеров. И он говорит Бернесу: «Марк, у меня соседский пацан поет хорошо». Они выпили и пригласили меня: «Давай – спой!» Я завел: «Хотят ли русские войны?» Он: «Сколько тебе лет?» Я: «14». Он: «Слушай, ты помолчи 2-3 года, а то у тебя голос пропадет!» Ну, в детстве люди гипнабельны. Когда говорит взрослый, да еще известный, звезда кино и эстрады, мы подчиняемся. Я замолчал. Как меня ни пытали родственники, знакомые – «Я не буду петь, я хочу сохранить голос». Я закончил 8 класс, можно было поступать в техникум. Отец говорит: «Неизвестно, станешь ты певцом или нет, а строителем, может, и станешь». И сдал меня в строительный техникум. Это очень смешно. Счастье, что вы не поимели такого строителя.
Ангелина Вовк
Ангелина Михайловна Вовк родилась 16 сентября 1943 года под Москвой. Окончила актерский факультет ГИТИСа. Популярнейший в СССР диктор телевидения. Вела детские программы «Будильник», «Спокойной ночи, малыши!», телефестиваль «Песня года».
1.
Город моего детства – это подмосковный аэропорт Внуково. Территориально он входил в состав Москвы. Это был небольшой поселок в окружении лесов. Время было послевоенное, жили голодно. Мы с бабушкой часто отправлялись за грибами и ягодами. Нам приходилось летом таким образом добывать себе еду, поэтому лес я полюбила с детства. Я росла в самом лесу. Наш домик стоял в окружении вековых деревьев. Утром я просыпалась, и за окном пели соловьи. Детство я вспоминаю, как прекрасный период своей жизни.
Когда мы переехали во Внуково, мы переехали из Сибири, я видела, как военнопленные немецкие рыли канавы, строили дома. Мы, дети, всегда толпились кучками и очень серьезно на них смотрели. Они нам пытались улыбаться, но мы не отвечали на их улыбки. Мы просто разглядывали их, как насекомых. Они нам казались очень страшными и коварными.
В те времена телевизор был большой редкостью. У кого-то из соседей он был, и мы собирались все вместе, как в кинотеатре, на просмотр передачи. Однажды мы сидели у телевизора, смотрели программу, а в это время на наш поселок падал самолет. Он пролетел над самыми крышами, даже сорвал некоторые антенны и упал недалеко от домов. Слава Богу, что он дотянул до леса, где не было жилых домов, иначе была бы большая трагедия. Но мы в детстве не так остро воспринимали подобные события. Мы на следующий день бегали, смотрели на этот самолет, который полуразрушенный лежал в лесу. И я думала о своем отце, который тоже когда-то улетел на самолете и не вернулся. Тогда же была всего одна взлетная полоса, а вокруг – большие земляничные поляны. Мы туда ходили собирать землянику, набирали полные банки, а потом ложились в траву возле полосы, ели эту землянику и ждали, когда приземлится самолет. Они летали очень редко, но иногда на наше счастье, какой-то самолет приземлялся, какой-то взлетал. И мне казалось, что в каждом самолете возвращается мой отец. Но так он и не вернулся.
2.
Уже несколько лет, как нет моей мамы, которую я обожала. Каждый человек любит свою мать, но у меня было к ней повышенно ревностное отношение, потому, что не было отца. Она для меня была единственным источником тепла, сердечности, любви. Правда, была еще бабушка. Но бабушка меня баловала. А мама со мной в детстве была строга. И сейчас, по прошествии лет, я думаю, что родители должны в строгости воспитывать детей для того, чтобы им потом в жизни было легче. Мама меня воспитывала в очень строгих рамках и не давала мне никакой вольности, и мне кажется, что поэтому я и состоялась, как личность. Еще помогло то, что бабушка, не говоря маме, меня баловала и разрешала то, что мама никогда не разрешила бы. Например, я прихожу из школы и приношу от учителя записку: я вела себя на уроке плохо и мне за поведение поставили «кол». И я говорю бабуле: «Мне кажется, я ничего особенного не сделала, но учительница ко мне придралась». Бабушка берет записку, рвет ее на мелкие части и говорит: «Внучечка, даже и не расстраивайся, не бери в голову». Она так меня любила, что иногда делала такие вещи, которые могли бы у человека породить ощущение вседозволенности.
Игрушек у меня не было. Куклы я рисовала сама. Платья я им тоже рисовала. Тогда в моде были рисованные куклы. Мы рисовали им разные туалеты, меняли их. Бабушка мне соорудила куклу, которую мы вместе с ней расписали. Мы сделали голову, к ней пристроили волосы – просто нитки. Одели длинное платье. Сделали подобие человеческой фигуры из материала, из ткани. Конечно, я всегда мечтала, чтобы мне кто-нибудь догадался подарить куклу. Мне не хотелось напрямую говорить: «Я хочу куклу». Мне хотелось, чтобы взрослые догадались, что я хочу куклу. А когда дарили книжки, я мечтала, что скоро пойду в школу, научусь читать. Я пришла в школу, когда мне было 5 лет, и, конечно, меня никто не принял. Потом я пришла в школу, когда мне было 6 лет, и опять меня не приняли. Но уже в 7 лет им было некуда деваться, и я стала ходить во внуковскую школу.
3.
В детском садике я влюбилась в одного мальчика. Его звали Женя. Он был такой беленький, такой хорошенький. Я с ним танцевала в паре. Но однажды Женя пропал. Я спросила: «Где же Женя?» Мне сказали: «Женя ел снег, заболел и умер». Не знаю, правда это была, или взрослые нас пугали, чтобы мы не ели снег зимой. Ведь дети любят попробовать то, что запрещено. Что касается первой любви, конечно, были мальчики, которые привлекали мое внимание. Но один мальчик, по-моему, уже учился в 9 классе, а я в 4. Я для него была козявка, он в мою сторону даже не смотрел. Когда я его видела, у меня руки, ноги начинали трястись. Это был какой-то танец. Я не знаю, почему это происходило, такое было сильное чувство. Потом мне понравился еще один молодой человек из нашей школы. Но когда он пришел на первое свидание, у него возле уголка рта застыла яичница. Это отвратило от него мое сердце навсегда.