Неизвестные Стругацкие. От «Понедельника ...» до «Обитаемого острова»: черновики, рукописи, варианты
Шрифт:
Он раскрыл папку. Прошлое этого человека туманно. И это, конечно, неважное начало для знакомства. Но мы с вами знаем не только как из прошлого выводить настоящее, но и как из настоящего выводить прошлое. И если нам так уж понадобится прошлое нашего Мака, мы в конце концов выведем его из настоящего. Это называется экстраполяцией. Наш Мак начинает свое настоящее с того, что бежит с каторги. Мы ожидали этого и все-таки мы ошиблись, потому что он бежит не на запад, а на восток. Вот панический рапорт агента номер двести два, классический вопль идиота, который нашкодил и не чает уйти от наказания: он ни в чем не виноват, он сделал все по инструкции, он никак не ожидал, что объект добровольно поступит в саперы и, мало того, на другой же день исчезнет. Не ожидал… А надо было ожидать! Объект — человек неожиданный, вы должны были ожидать чего-либо подобного, господин Умник. Да, тогда это поразило меня, но теперь-то мы можем догадаться, в чем дело — кто-то объяснил нашему Маку про башни, и он решил, что в Стране Отцов ему делать нечего… Прокурор опустил голову на руку, вяло потер лоб. Да, тогда все это и началось. Это был первый промах в серии промахов. Я не знал тогда, какое значение имеет Мак для Странника — в этом был мой промах. Все промахи — от недостатка знания. Я считал: подумаешь, ну, обещал ему Мака, ну, обманул, ну, решит Странник, что я обманул его нарочно, подумаешь, сокровище — Мак! Маком больше, Маком меньше. Ну, шлепнет он какого-нибудь моего агента в отместку, потом встретимся, покачаем головами, погрозим друг другу пальцем, поспорим, кто первый начал, — и все. А Странник… Прокурор взял очередной рапорт. О этот Странник! Умница Странник, гений Странник, вот как мне надо было действовать — как он! Я-то был уверен, что Мак погиб: восток есть восток. А он наводнил все заречье своими агентами, жирный Фанк — ах, не добрался я до него в свое время! — этот жирный облезлый боров похудел, мотаясь по стране, вынюхивая и высматривая, а Куру подох от лихорадки в Шестом лагере, а Тапа-Курочку захватили горцы, а Пятьдесят Пятый, не знаю, кто он такой, попался пиратам на побережье, сожгли они его, но он успел сообщить, что Мак там был, сдался гвардейцам и направлен в свою колонну… Вот как поступают люди с головой: они никого и ничего не жалеют. Вот как я должен был поступить тогда. Бросить все дела, заняться только Маком, а я вместо этого сцепился с Дергунчиком и проиграл, а потом связался с этой идиотской войной — и тоже проиграл… И вот только когда я все это проиграл, когда меня припекло, тогда только я сообразил, на что годен Мак, и, по сути дела, я и здесь бы проиграл, если бы мне не повезло. Да, Странник, да, хрящеухий, теперь ошибся ты. Надо же было тебе уехать именно сейчас. И ты знаешь, Странник, меня даже не огорчает то обстоятельство, что я опять не знаю, куда и зачем ты уехал. Уехал, и ладно. Тебя нет, а наш Мак — здесь, и это получилось очень удачно.
Прокурор ощутил радость и, заметив это, сейчас же погасил ее. Опять эмоции, массаракш! Спокойнее, Умник. Ты знакомишься с новым человеком по имени Мак, ты должен быть очень объективен. Тем более что этот новый Мак так не похож на старого, теперь он совсем взрослый, теперь он знает, что такое финансы и детская преступность. Поумнел, посуровел наш Мак. Вот он пробился в штаб заговорщиков (рекомендатели: Мемо Грамену и Зеф Аллу) и сумел доказать там необходимость контрпропаганды. Это было большое дело. Они там в штабе намереваются когда-нибудь в конце концов захватить Центр и использовать его в целях, как они выражаются, демократического воспитания народа, а большинство рядовых членов организации ненавидит башни как таковые, им плевать, что будет воспитывать в людях излучение: преклонение перед Отцами или преклонение перед демократией, у них болит голова, им надоело мучиться, они хотят жить просто по-человечески… [76] В первый момент, когда Мак выступил с предложением о контрпропаганде, в штабе взвыли — это означало раскрыть рядовым членам истинное назначение башен, которое до поры хранилось от них в строжайшей тайне, признаться, что и после победы заговора им придется терпеть те же мучения, но теперь уже во имя благородных целей… И ведь убедил Мак: приняли идею контрпропаганды, поручили Маку разработать программу… Разрабатывает, но в штабе, кажется, основательно разочаровался. Вот стенограмма одной из его бесед с Зефом: «В штабе слишком много неудавшихся Неизвестных Отцов, всяких властолюбивых прохвостов… Не удалось им, понимаешь, пробиться на государственные посты, вот они и подались в оппозицию… И трусов много, вроде этого Кидагу, который больше всего на свете боится гражданской войны…» Очень точно подмечено.
76
Что особенно отчетливо доказывает гениальность писателя, так это его способность к предсказаниям, особенно таким — незапланированным. Вот уж лет пятнадцать, как болит голова от преклонения перед демократией. Начать бы жить просто по-человечески… — В. Д.
И немного позже, после разговора с Папой:
У меня есть бомба. У меня есть Мак. У меня есть человек, который не боится излучения. Для которого не существует преград. Который умеет убивать и убивает при случае без пощады. (Убивает как в обороне — банда Крысолова, так и в нападении — экипаж танка-излучателя, помяните, ангелы, их злосчастные души.) Человек, желающий переменить порядок вещей и использовать излучатели во благо. (У него другие понятия о благе, но это сейчас не важно.) Человек чистый и, следовательно, открытый всем соблазнам. И мой агент намекнул ему, что генеральный прокурор, не в пример другим Неизвестным Отцам, тоже желает переменить порядок вещей и даже, кажется, знает, где находится Центр.
При встрече же с Максимом (в первой версии — уже не первой их встрече) прокурор, говоря о массе вопросов к Маку, добавляет:
Я хотел задать их вам еще при первой нашей встрече, но я понимал, что это было бы бестактно и неуместно, я даже не был тогда уверен, что моя рекомендация о помиловании будет принята… Вы — на редкость любопытный человек, Мак, и мне прямо-таки не терпится кое о чем расспросить вас.
Размышляя о Маке, прокурор вспоминает Раду: «…дружит по-прежнему с одной женщиной — все с той же Радой Гаал…», и в гости к прокурору Максим приходит вдвоем — с Радой.
Он не выходил из кабинета до самого приезда гостей.
Гости производили самое приятное впечатление. Мак был великолепен. Он был настолько великолепен, что прокурорша, баба холодная, светская в самом лучшем смысле слова, давным-давно в глазах прокурора уже не женщина, а старый боевой товарищ, при первом же взгляде на Мака сбросила лет двадцать и вела себя чертовски естественно — она не могла бы себя вести естественнее, даже если бы знала, какую роль должен в ее судьбе сыграть Мак. Рада рядом с Маком выглядела, конечно, бледновато — она была слишком худенькая, слишком застенчивая и слишком влюблённая. Впрочем, постепенно и она разошлась. Когда выяснилось, что слуги — по ошибке, конечно — отпущены, она заявила, что служит официанткой и с нею никаких слуг не нужно. Это получилось очень мило, тем более что прокурорша начинала свою карьеру тоже официанткой в офицерском казино. Ужинали долго, весело, много смеялись, немножко пили. Прокурор рассказывал последние сплетни — разрешенные и рекомендуемые к распусканию Департаментом Общественного Здоровья, прокурорша загнула нескромный анекдотец, Рада в лицах изобразила беседу метрдотеля с напившимся провинциалом (массаракш, девчонка-то оказалась с изюминкой), а Мак в юмористических тонах описал свой полет на бомбовозе. Хохоча над его рассказом, прокурор с ужасом думал, что бы сейчас с ним было, если бы хоть одна ракета попала в цель.
Когда все было съедено и выпито, прокурорша возымела желание показать Раде только что полученные образцы новых изделий парфюмерной промышленности и предложила мужчинам доказать, что они способны прожить без своих дам хотя бы час.
Перед взрывом Центра Мак разговаривает с Зефом по-другому:
— Профессора Аллу.
— Да! — рявкнул Зеф.
— Это Мак…
— Массаракш, я же просил не приставать ко мне сегодня…
— Заткнись и слушай. Собери немедленно наших людей. Всех, кого сможешь… К черту вопросы! Слушай… Всех, кого сможешь. С сигаретами и спичками. Ждите меня напротив ворот, там есть павильон, знаешь? С фонтаном… Понял?
— Я не понимаю, при чем здесь сигареты… Максим скрипнул зубами.
— Дубина, — сказал он. — Наши. С сигаретами. С зажигалками, массаракш! Щелк-щелк и огонек!
— А! С оружием? — обрадованно сказал Зеф.
Максим покосился на лаборанта. Тот прилежно считал на арифмометре.
— Да, — сказал он. — И еще просьба. Вызови Раду. Пусть немедленно возвращается домой. Позаботься о ней, если я уеду надолго.
— Что за дьявольские тайны! — взревел Зеф, но Максим уже отключил его и набрал номер Вепря. Здесь ему повезло: Вепрь оказался дома.
Встретившись с Вепрем, Максим поднимает еще одну тему:
— Помните, как я в первый раз выступал на заседании штаба? Недели две назад… Потом вы отозвали меня в сторонку и предупредили, чтобы я никогда больше не заикался о своем желании взорвать Центр, если я действительно хочу его взорвать.
— Помню, — кивнул Вепрь.
— Так вот, я вам за это благодарен. Я больше никогда не заикался. Более того, я стал одним из самых активных сторонников захвата Центра в целях его дальнейшего использования во имя интересов народа… Не помню, как там эти дураки говорят дальше.
— Обратить Центр против врагов страны, — поправил Вепрь, — и во благо народа, пока народ сам не научится понимать, в чем его благо.
— Вот-вот-вот…
— Да, я заметил. Я даже поверил и немного разочаровался в вас. Я думал, что вас переубедили.
— Нет, — сказал Максим. — Просто я послушался вашего совета, и кончилось дело тем, что я получил возможность взорвать Центр.
Вепрь снова быстро повернулся к нему.
— Сейчас? — сказал он.
— Да. Приходится спешить, а я почти ничего не успел приготовить. Я очень рассчитываю на вас.
— Говорите.
— Я войду в здание, вы останетесь в машине. Через некоторое время, вероятно, поднимется тревога, может быть, начнется стрельба. Это не должно вас касаться. Вы продолжаете сидеть в машине и ждать. Вы ждете… — Он подумал, прикидывая. — Выждете двадцать минут. Если в течение этого времени вы получите лучевой удар, значит все обошлось, можете падать в обморок со счастливой улыбкой на лице. Если нет — выходите из машины, детонируйте бомбу и старайтесь спастись. Может быть, так удастся разрушить хотя бы антенну.