Неизвестный фактор (Романы)
Шрифт:
Он говорил правду, я не сомневалась. И, не успела я вытянуть из него побольше, как он приподнял голову и указал мне подбородком.
— Тот Между, который был у камней, здесь.
— Чего он хочет? — Казалось, Оомарк был так уверен, будто действительно видит волосатое существо.
— Ищет еду.
У меня в голове мелькнула ужасающая догадка: это мы добыча, которую выслеживает серое чудище? Я покрепче уцепилась за сумку, приготовившись тратить все силы, защищая нас.
Оомарк коснулся моей руки и покачал головой.
— Не мы. Он не то чтобы охотник. Нет, он охотится за тем, что ты носишь — едой из другого места.
— Почему?
— Я не знаю, только она его притягивает. Она ему так нужна, что он просто жить без нее не может. Он ни о чем другом думать не может, только об этом. Потому я могу, в свою очередь, почувствовать его ужасный голод в себе. — Оомарк приложил руки к животу, потирая его.
Но почему? Почему существу из этого мира понадобились мои запасы? Ему не удастся их отобрать, сказала я себе неистово. Этот узел был у меня в руках, да и сумка наготове для любого нападения.
— Да, вот что ему нужно. Он будет идти за нами, пока у него хватит сил. Он ранен, ты же знаешь. Ты ранила его, когда ударила. Сюда. — Оомарк ткнул пальцем в свое плечо, с осторожностью, будто опасаясь надавить на рану.
— И все-таки он очень сильный. — Я слишком хорошо помнила эту огромную тушу, и у меня не было желания иметь дело с его нападением.
— Он устал, и ему больно. Сейчас он нашел другое кольцо и отдыхает в нем. Но когда мы пойдем дальше, он тоже пойдет, — с уверенностью докладывал Оомарк, и я ему верила. Нам нужно избавиться от этого преследователя или обескуражить его.
Странно, хотя я устала, когда мы устраивались в этом кольце, спать не хотелось. Кажется, Оомарку тоже. Хотя потом мы разговаривали немного, проводили время (а сколько времени, я не могла сосчитать), будто ждали какого-то сигнала. И от ожидания мне было как-то не по себе. Это был тихий, медлительный период между двумя вспышками действия.
Больше звуков мы не слышали. Тени в тумане тоже больше не двигались. Наконец я осознала, что занавес поднимается, что я вижу больше. Оомарк поднялся на ноги, вернее, на копыта.
— Время выступать. Пора нам в путь. Я голоден.
Я потянулась открыть сумку. Он покачал головой.
— Я хочу настоящей еды, а не той, которую нюхать противно! Пошли!
С этими словами он пересек границу темно-зеленого ободка кольца; его копытца застучали по полоске скалы за кругом. Я посмотрела на свои ботинки. Ясно было, что надеть их снова не удастся. Защищать ноги придется обмотками. Причины тащить на себе лишний груз не было, потому я оставила их лежать там, а сама пошла за мальчиком.
Туман рассеивался все быстрее. Местность, на которой мы сделали привал, была ровной, ее пересекали множество колец разного размера. Неподалеку одно из таких колец было занято. Сгорбленная фигура, которая как раз неуклюже вставала на ноги, была чудищем, охотившимся за Оомарком. Лохмотья, служившие ему одеждой, развевались по ветру. Оно повернуло голову в нашу сторону. Одна рука висела без движения. Но другая двигалась, и оно вытянуло пустую руку ладонью вверх. Я видела, что его рот шевелится, как и тогда, когда существо старалось заговорить.
И снова это усилие было сильным, судорожным, пока мой страх не смягчился налетом сочувствия. Даже я могла на расстоянии понять, что он не желал нам зла, по крайней мере сейчас, и просил то, что я несла. Почему ему так хочется еды, которую Оомарк отвергал? Щель рта двигалась, в уголках показалась слюна. А рука, дрожа, будто от напряжения, умоляюще протянулась ко мне.
— Пошли! — Оомарк потащился вперед. Он нетерпеливо оглянулся. — Мне нужна еда.
— Едааааааа. — Слово было жалким подражанием слову мальчика, но существо все же произнесло его.
Согнутой рукой я покрепче прижала к себе припасы, а другой рукой замахнулась утяжеленной сумкой. И все же я колебалась. И в тот момент я уже знала, что не смогу сделать все то, что диктовал мне здравый смысл ради нашей же безопасности. Я зажала зубами ремень сумки с камнями, держа ее наготове. Потом просунула руку в припасы, и, не глядя, схватила, что первым попалось под руку. Это был кусок шоколада.
Не глядя — лишь бы не стать более щедрой, чем осмелилась, я бросила это в ту сторону, где было существо, и побежала за Оомарком. Но мальчик остановился, и, когда я нагнала его, сердито посмотрел на меня.
— Зачем ты это сделала?
— Потому что… жалко было…
— Его? — И указав в ту сторону, он засмеялся смехом, который мне не понравился.
Я повернулась посмотреть назад; существо припало к земле, вытянулось, как Оомарк при звуке того ужасного рева. Оно не пыталось идти за нами.
— Что… что случилось?
— Тебе было жалко. — Он усмехнулся надо мной, его губы сложились в неприятную улыбку, напомнившую мне… о Бартаре! — Тебе было жалко. Но сейчас его еще жальче! — Мальчик ткнул пальцем в фигуру.
— Почему?
— Ты дала ему еды — так посмотри же на него! Ему больно, больно, больно. И он заслуживает эту боль! Он ни то, ни се. Может, вскоре он станет вообще ничем.
— Оомарк! — Я старалась схватить его за руку, но он не давался, смеясь с ненавистью. — Эта еда… она отравила его?
— А если нет, он об этом пожалеет. Ты тоже, Килда, ты тоже. Посмотри на себя, только посмотри!
Теперь он схватил меня за руку, и рывком поднес к моим глазам, сжав ее так сильно, что остался синяк.