Неизвестный Харламов
Шрифт:
Зато в пионерлагере заводском однажды отмочил, мало нам не показалось.
В их отряде завелся пацаненок «с гнильцой». Ябедничал вожатому, закладывая остальных. Ну и сынок решил проучить его: выстриг на голове борозду прямо посередке!.. Такое уж не скроешь, на версту вокруг в глаза бросается. Да и не отпирался Валерка. Взял на себя вину. А там начальником лагеря работал Володя Михельсон, наш – заводчанин. Отличный, скажу, мужик, мы с ним дружили. Ну, понятно, ему ж надо отреагировать и принять меры – вызвал к себе и один на один выдал тумаков пионеру Харламову. Так, для проформы. Ничего страшного. Я еще потом сказал: «Правильно сделал. Надо было похлеще отлупить сорванца». Не выгнали из лагеря ребенка – и ладно. А то куда бы мы с Бегоней его дели в разгар лета? А тут путевка бесплатная, на всем готовом, всех вожатых знаем, навестить, если что, не проблема – жена на электричке или я на мотоцикле добирались легко.
Так
Сестра. Повезли нас с братом в деревню Щапово. Родня там дальняя проживала. Хорошо там было. Молочко парное, все с огорода, свежайшее, хлеб с корочкой, целыми днями пропадали на воздухе. Валера там на велике гонял до одури.
В лесу под Звенигородом
С двоюродным братом Сашей – сыном дяди Николая (брата отца)
С двоюродной сестрой Ирой – дочкой тети Вали (сестры отца), и двоюродным братом Сашей
Мама в летной форме, сынок – в армейской фуражке
Мальчишки в те годы увлекались авиамоделизмом
Десятилетний Валера на прогулке с отцом по ВДНХ
Валера + Таня. Как это бывает в определенном возрасте, сестра, которая на год моложе, опережает в росте брата
С двоюродным братом Сашей
Отец. Это Валерик уселся на мой мотоцикл. Я этим делом увлекался, в гонках участвовал, до кандидата в мастера спорта дошел.
Да и воинскую специальность имел – «мотоциклист-пехотинец». Мальчишкой он ни на кого в хоккее-футболе не равнялся. Каких-то кумиров тоже не было. На стадионах-то особо и не бывал. Разве что на «Пищевике», куда я брал с собой на свои игры: зимой – русский хоккей, летом – футбол. Зимой что было удобно? Чтоб он зря не мерз и времени не терял, надевал ему конечки – и вперед, катайся на свободном льду за воротами хоть все два часа. Валерик так и поступал. Оттого и с катанием, коньковой подготовкой у него был полный порядок, когда спустя годы пошел записываться в ЦСКА.
Ни за ЦСКА, ни за «Спартак» он в детстве не переживал.
А когда всерьез заболел, когда сердчишко прихватило, тогда уж и не до спорта нам всем было…
Сестра. Брату врачи предписали строжайший режим. Чтобы шума постороннего не было и чтобы шага лишнего не делал. Ужас… Мы, близкие, ходили вокруг него на цыпочках. Жили в большой коммуналке и потому указать многочисленным соседям на то, чтобы те соблюдали тишину, конечно же не могли. Но люди окружали нас доброжелательные и отзывчивые, они знали про Валеркины болячки и старались по возможности потише себя вести. Благодарны им были несказанно.
Девятилетний Валера гоняет по деревне Щапово на велосипеде для взрослых ребят
Мечта любого мальчишки того времени – прокатиться на мотоцикле! Снимок сделан у барака, где размещался заводской гараж. Там отец держал свой чудо-мотоцикл
В майские и ноябрьские праздники отец будил нас чуть свет, заставлял идти на демонстрацию: «Люди, чтобы знамя нести, кровь в революцию проливали! А вы тут дрыхнете, понимаешь. Давайте скоренько одевайтесь». Народ собирался, естественно, у заводской проходной. Дальше колонной шли к площади Белорусского вокзала, к памятнику Горькому – поблизости, в Электрическом переулке, папин сослуживец жил, там их честная компания «отмечалась». Потом двигались на Маяковку, где тоже «отмечались» как-то. И когда колоннами выдвигались на Красную площадь, мужчины уже были в полном порядке. Ни майское похолодание, ни ноябрьская метель страшны им не были.
Неспешные прогулки в Чапаевском парке – как предписывали доктора
Снимки сделаны на Первомай, легко одеты родители. А мы наверняка где-то рядом. Иногда отца ставили в оцепление. Тогда мы с мамой шли без него. Нам это конечно же меньше нравилось.
В середине комнаты был большой раздвижной обеденный стол. Так мы с Валеркой и уроки делали на нем, и в настольный теннис играли. Ели обычно на кухне, на стол в комнате накрывали только при гостях. Кухня просторная была, всем места хватало. Жили все соседи дружно, никаких склок и свар не припомню. Родители с утра на завод свой уходили и спокойно нас оставляли. Ну, натворить что-нибудь мы, сами понимаете, могли – дети же. Мама когда лично меня начинала ругать – это было зрелище. Надо было видеть и слышать. Я, чуть что, в туалете пряталась, забегу и запрусь там. Слышу, тирада на испанском потише становится, чувствую, она снизила свой накал, и начинаю просить о пощаде: «Мамуль, честно? Только честно – не тронешь?!» А Валерка-то, если под горячую мамину руку попадался, бегал вокруг обеденного стола, как на карусели круги накручивая, – поди поймай его!..
Мама, если что не по ней, тапочку снимала и готова была ей отшлепать. Так в Испании принято: не ремнем, а именно комнатной тапкой. А вот отец никогда, ни разочка, нас не наказывал. Грубого словечка в наш адрес не припомню.
После школы мы, наскоро чего-нибудь перехватив на кухне, бежали во двор, чтобы успеть порезвиться. А родители с завода приходили, и мама звала нас строго: «Домой! Чтоб я не повторяла и не ждала вас».
А если серьезно – хорошими мы были детьми. Только мелкие шалости. Ну как же без них?
Тринадцатилетний Валера Харламов, которому о спорте даже мечтать нельзя…
Первомайская демонстрация была праздником для Валеры и Тани
Среди заводчан. Таня Харламова – крайняя справа, мама – третья справа
В колонне идут супруги Харламовы
По улице Горького стройными колоннами
Шестилетний Валера с мамой на Соломенной сторожке
Мама за что могла осерчать на меня: только-только пальто мне новое купили, а я к забору прислонилась, и оно все в полосочку стало. Или в новехонькой юбке повисла на заборе и порвала ее. Я озорной была. Но Валерка фору мне мог дать. Живой, шебутной был. Ни секунды на месте не сидел. Мой главный заступник. Никто меня не трогал и не обижал, пальцем боялись дотронуться – все вокруг знали, что я его сестра.