Неизвестный Мао
Шрифт:
Некоторые из этих женщин, так же как обслуживающий персонал и родственники, получали от Мао пособие. Суммы эти были жалкими подачками, но Мао лично следил за размерами даже этих выплат. Мао знал счет деньгам и всегда лично контролировал свои домашние расходы, просматривая счета своими маленькими крестьянскими глазками.
Расходы на содержание Мао покрывались секретным персональным «специальным счетом». На этом счете накапливались деньги, полученные за написанные им сочинения. Превыше всех своих привилегий он ставил возможность заставить все население Китая читать свои шедевры, в то же время не разрешая публиковать произведения других писателей. Был момент, когда на этом счете скопилось больше 2 миллионов юаней — астрономическая сумма. Чтобы показать стоимость этих денег, скажем, что люди из обслуживающего персонала Мао получали
Мао стал единственным миллионером в созданном им маоистском Китае.
Часть пятая
Мечта о сверхдержаве
Глава 32
Соперничество со Сталиным
(1947–1949 гг.; возраст 53–55 лет)
Еще до прихода к власти в Китае Мао задумался о более широком поле деятельности и начал воплощать свой замысел в жизнь, как только замаячила победа в гражданской войне.
Мао надеялся повторить небывалый для коммунистического лагеря успех пропагандистской кампании, проведенной посредством книги «Красная звезда над Китаем», автором которой являлся Эдгар Сноу. Однако Москва наложила на Сноу запрет, и Мао пришлось прибегнуть к помощи малоизвестной американской журналистки Анны Луизы Стронг, которая не только не обладала таким серьезным влиянием, как Сноу, но и воспринималась всеми кем-то вроде прислуги.
В 1947 году для возбуждения интереса к себе Мао отправил Анну Луизу Стронг в мировое турне. Журналистку снабдили документами, которые по указанию Мао она должна была передать «коммунистическим партиям мира». Мао особенно настаивал на том, чтобы она «показала их партийным лидерам в США и Восточной Европе», многозначительно добавив, что, «по его мнению, брать их в Москву необходимости нет» [99] .
Стронг своевременно выпустила статью под названием «Мысли Мао Цзэдуна» и книгу «Рассвет Китая» (Dawn Out of China), с восторженно-хвалебными отзывами о Мао, такими как: «Смысл великого труда Мао Цзэдуна состоит в том, что он преобразовал марксизм из европейского в азиатский… он подошел к решению всевозможных проблем так, как ни Маркс, ни Ленин и мечтать не могли»; «Вся Азия гораздо большему научится у [Китая], чем у СССР»; «Труды Мао оказали сильнейшее влияние на недавно сложившиеся формы правления в регионах послевоенной Европы». Подобные заявления оскорбляли Сталина, и неудивительно, что в России публикации книги чинились препятствия, а лидеры Коммунистической партии США потребовали сократить ее наполовину. Полная версия книги вышла в Индии и, что еще знаменательнее, в нескольких странах Восточной Европы, включая Югославию.
99
В рядах Коммунистической партии США у Китайской коммунистическом партии были свои люди, а мощная разведывательная сеть имела доступ к информации, недосягаемой для русских. Когда Москва заклеймила генерального секретаря Коммунистической партии США. Эрла Браудера, как давнего агента Китая, чье секретное «Китайское бюро» тесно связано с Мао, последний демонстративно продолжал называть его «товарищем».
Международная пропаганда идей Мао без одобрения Сталина, высказывания о том, что Мао усовершенствовал теории Сталина и может предложить миру больше, чем Сталин, подействовали на Кремль как красная тряпка на быка. Мао ясно сознавал, что для завоевания новых сфер влияния ему придется побороться, и полагал, что теперь обладает реальным политическим влиянием.
Появились также признаки того, что Сталин готов пойти на некоторые территориальные уступки. В сентябре 1947 года он учредил новую организацию под названием Коммунистическое информационное бюро (Коминформ), в которую вошли только европейские партии. Это открывало азиатам путь формирования собственного союза. В ноябре 1947 года, всего лишь через несколько недель после создания Коминформа, еще блуждая близ Яньаня, Мао переименовал свою «свиту» в «отряд Азия».
Сталин не отказался от намерения поддерживать Мао, но принял меры к тому, чтобы
удержать его в определенных рамках и не позволить забыть, кто истинный хозяин.
Уверившись в скорой победе в гражданской войне, Мао намекнул Сталину на необходимость своего визита в Россию. Это случилось 30 ноября 1947 года, а 16 декабря канцелярия Сталина отправила ответную телеграмму, в которой эта идея была одобрена. Доктор Орлов, получивший телеграмму, безусловно имел приказ Сталина подробно доложить о том, как отреагирует Мао. На следующий день Орлов сообщил Сталину, что Мао был «чрезвычайно доволен», «весьма оживлен» и «сразу же сказал: «Очень хорошо, теперь я могу прожить там три месяца…»
Прошло три месяца, но никакого приглашения от Сталина не поступило. На следующий день после того, как КП К вновь овладела Особым районом, 22 апреля 1948 года, Мао снова затронул эту тему, сказав Орлову, что планирует выехать 4–5 мая. На этот раз Сталин ответил согласием. Мао попросил разрешения взять с собой и обоих русских врачей, якобы беспокоясь о собственном здоровье, но в действительности для того, чтобы в его отсутствие никто из соратников не мог поддерживать связь с русскими. Сталин согласился. Мао еще хотел посетить Восточную Европу, но это предложение Сталин не одобрил.
10 мая 1948 года, через несколько дней после назначенной самим Мао даты, Сталин неожиданно отложил визит. Весна плавно перетекла в лето, а нового приглашения так и не последовало. Мао не терпелось отправиться в путь. В то время он со своими сподвижниками находился в штаб-квартире партии в Сибайпо, и все знали, что он собирается в Москву на встречу со Сталиным. Создавалось впечатление, что поездка может состояться в любой момент. Об этом говорило хотя бы то, что не принималось никаких мер против лягушек, тревожащих сон Мао. В обычных обстоятельствах везде, где останавливался Мао, любую шумную живность вроде кур и собак брали «под контроль». Телохранители предложили заткнуть радостно квакавших в поросшем камышом пруду лягушек динамитом. Этот план так и не осуществили, поскольку предполагалось, что пребывание Мао в Сибайпо будет коротким. Мао понимал, что необходимо предупредить любые отрицательные последствия отсрочки, и организовал своему конкуренту Ван Мину очередной медицинский «несчастный случай». 25 июня 1948 года Ван Мину поставили клизму с лизолом, повредив кишечник.
4 июля Мао телеграфировал Сталину: «Я решил поехать к Вам в ближайшее время». Он установил новую дату отъезда через десять дней: «Мы в любом случае отправимся числа 15-го этого месяца» — и уведомил Сталина о «необходимо[сти] прислать два транспортных (пассажирских) самолета».
14 июля 1948 года, накануне сообщенной в Москву даты вылета, вместо самолета от Сталина прибыла телеграмма на имя доктора Орлова с сообщением о том, что визит откладывается до зимы: «Передайте Мао Цзэдуну следующее: «Ввиду начавшихся хлебозаготовок руководящие товарищи с августа месяца разъезжаются на места, где они пробудут до ноября месяца. Поэтому ЦК ВКП(б) просит тов. Мао Цзэдуна приурочить свой приезд в Москву к концу ноября, чтобы иметь возможность повидаться со всеми руководящими товарищами».
Выдвигая подобную причину, в Москве даже не потрудились скрыть иронию. Орлов доложил, что Мао выслушал новость «с небольшой улыбкой» и сказал: «Хорошо, хорошо», однако спросил: «Разве в СССР придают такое большое значение хлебозаготовкам, что на них выезжают руководящие лица ЦК партии?» Насколько я знаю Мао Цзэдуна, более шести лет, — далее отметил в отчете Орлов, — его улыбка и слова «хао, хао — хорошо, хорошо»… отнюдь не говорят, что он доволен…» «Мельников [второй русский врач] мне говорил, что 15 [июля] Мао Цзэдун задавал ему аналогичный вопрос о хлебозаготовках…» «Он [Мао] был уверен, что именно сейчас он поедет. Видимо, поездка для него самого стала нужной… Чемоданы Мао Цзэдуна упаковывались, даже были куплены кожаные туфли… сшито драповое пальто».
Мао понял, что Сталин им недоволен и колеблется в отношении предстоящего визита, и попытался исправиться, начав с собственного культа личности. 15 августа 1948 года Мао наложил вето на программу Северо-Китайского университета, основанную «на изучении мыслей Мао Цзэдуна», заявив: «Пользы от этого не будет, один вред». Он также изменил в документах термин «мысли Мао Цзэдуна» на «марксизм-ленинизм». Сталин не одобрял попыток Мао ввести в «Мысли» собственные формулировки: советские средства массовой информации никогда не упоминали «Мысли» Мао и вычеркивали этот термин, когда публиковали документы КПК.