Неизвестный Мао
Шрифт:
В Цинхае, по площади большем, чем вся Франция, восстания распространились по всей провинции. 24 июня Мао отдал приказ немедленно подавить восстание. В то же самое время он объявил своим армейским начальникам «быть готовыми к тому, что восстание охватит весь Тибет». Вождь ясно дал понять, что хочет жесткого, силового решения проблемы. 22 января следующего года он записал: «Прежде чем вопрос решится окончательно, в Тибете наверняка будет полномасштабная, кровопролитная война. Правители Тибета… сейчас располагают десятитысячной повстанческой армией с высоким боевым духом, и они — наши опасные враги. Но это… хорошо, потому что именно это решит нашу проблему военным путем». Мао говорил: «Они дали мне предлог для развязывания
10 марта 1959 года, когда прокатился слух о том, что китайцы хотят похитить далай-ламу, в Лхасе вспыхнул мятеж. Тысячи демонстрантов прошли по городу, скопились перед дворцом далай-ламы, скандируя: «Китайцы, убирайтесь!» На следующий день Мао прислал телеграмму с приказом позволить далай-ламе скрыться. Мао просчитал, что убийство далай-ламы всколыхнет мировое общественное мнение, особенно в буддистских странах и в Индии, которую он обхаживал. В ночь на 17-е далай-лама бежал из Лхасы и отправился в Индию. Когда информация о его побеге подтвердилась, Мао сказал своим людям: «Вы должны удержать наших врагов в Лхасе до прибытия основных сил, и тогда мы сможем окружить и стереть противника с лица земли».
Военные действия сопровождались грандиозной пропагандистской шумихой. 7 апреля Мао навел справки о тибетских традициях. Особенно его интересовало, применяет ли тибетский правящий класс пытки и действительно ли с ослушавшихся монахов заживо сдирают кожу и перерезают им сухожилия. 29-го числа, следуя указаниям вождя, началась новая волна информационной кампании, преподносящая Тибет как чудовищный край, где жестокие пытки вроде вышеупомянутых плюс выдавливание глаз применяются ежедневно. В комплекте с древними предрассудками эта пропаганда произвела нужный эффект, и Мао удалось посеять в умах людей мысль о том, что Тибет — варварская земля.
У старой тибетской теократии были свои темные стороны, но режим Мао был гораздо более жестоким и больше страданий приносил народу. Это видно из письма в 70 тысяч слов, направленного Чжоу Эньлаю вторым по рангу духовным лидером Тибета, панчен-ламой, в 1962 году. В этом письме описывались события 1959–1961 годов. Письму придает особый вес тот факт, что поначалу панчен-лама приветствовал вступление войск Мао в Тибет и даже положительно отреагировал на подавление Лхасского восстания в 1959 году. Более того, сам Чжоу признал точность изложенного в этом письме.
Мао наложил такое бремя на тибетскую экономику, какого Тибет в принципе не мог вынести. Панчен-лама отмечал, что «в прежние времена не ощущалось такой нехватки продовольствия… никто не умирал от голода». Однако в 1959 и 1960 годах «забрали слишком много зерна, конфисковали даже продукты и тсампу [ячменную муку, основную еду тибетцев] из мешков с пожертвованиями, которые люди несли в храмы». Реквизиции были вопиющими: «Конфисковали почти весь резерв мяса и масла… Не было растительного масла для ламп, даже дров… Чтобы выжить, многим скотоводам пришлось съесть большую часть своих стад». Людей сгоняли в столовые, где кормили «сорняками, даже несъедобной корой деревьев, листьями, корешками трав и семенами». Традиционная мясная еда стала редким деликатесом. Здоровье народа серьезно ухудшилось. «Самая незначительная инфекция вроде простуды… вела к массовой смертности. Огромное количество людей умерло непосредственно от истощения… Уровень смертности был ужасающим. Такого страшного голода никогда прежде не было в истории Тибета».
Это письмо панчен-лама писал, проезжая по тибетским регионам. В Цинхае он обнаружил, что у людей отняли даже миски. «В прежнем обществе даже у нищих была посуда», — отмечал панчен-лама. Даже при Чан Кайши и мусульманском военачальнике Ма Буфане тибетцы в Цинхае «не были так бедны, что не могли позволить себе мисок для еды!». Позднее в поисках пропитания люди даже пытались врываться в трудовые лагеря и тюрьмы.
Огромное число тибетцев, даже отец и семья панчен-ламы, испытали на себе практику яростных обличительных собраний. Панчен-лама записал: «Людей избивали, пока кровь не начинала хлестать из глаз, ушей, ртов, носов; им ломали руки и ноги, они теряли сознание… другие умирали на месте». Впервые в Тибете самоубийства стали обычным явлением.
Поскольку так много тибетцев примкнуло к восставшим против режима Мао, китайские войска обращались с большинством из них как с врагами, повсюду проводя облавы, оставляя только «женщин, стариков, детей и очень немного совсем юных подростков и мужчин средних лет». После смерти Мао панчен-лама рассказал то, о чем не посмел написать в том письме: ошеломляющее количество, 15–20 процентов тибетцев, пожалуй половину всех взрослых мужчин, бросили в тюрьмы, где они умерли от непосильного труда. С ними обращались хуже, чем с животными. Лама Палден Гиацо, отважный человек, осужденный на длительный срок, рассказал нам, что его вместе с другими заключенными подстегивали железными прутьями, когда они тянули на себе тяжелые плуги.
Китайские войска подавляли мятежи с чудовищной жестокостью. Уже после смерти Мао панчен-лама описывал, как в одном месте «трупы стащили с гор и закопали в большой яме, а родственников согнали к этой яме и объявили: «Мы уничтожили мятежных бандитов, и сегодня у нас праздник. Вы все будете танцевать на яме с трупами».
Зверствам сопутствовало уничтожение культуры. В рамках развернутой кампании, официально названной «Большое разрушение», жестоко уничтожался весь тибетский образ жизни за «отсталость, грязь и бесполезность». Мао стремился покончить с религией, в которой заключался смысл жизни большинства тибетцев. На встречах с далай-ламой в 1954–1955 годах Мао заявил, что в Тибете слишком много монахов и это плохо влияет на воспроизведение рабочей силы. Теперь и монахи и монахини были вынуждены нарушить данный обет безбрачия и вступить в брак. «Священные манускрипты пошли на органические удобрения, а из изображений Будды и сутр делали обувь», — писал панчен-лама. Такие разрушения «вряд ли были бы под силу даже безумцам». Большинство монастырей были разрушены и «выглядели так, словно только что подверглись бомбардировкам». По мнению панчен-ламы, их количество сократилось с 2500 в 1959 году до «всего лишь 70» в 1961 году, а количество монахов и монахинь — со 110 тысяч до 7 тысяч (около 10 тысяч бежали за границу).
Одним из самых болезненных для тибетцев стал запрет на традиционные похороны умерших. Панчен-лама писал: «Когда человек умирает и не проходит церемонию отпущения грехов, его душа не получает очищения… так обращаться с усопшими жестоко… Люди говорили: «Мы умираем слишком поздно… Теперь после смерти мы будем похожи на собаку, выброшенную из дома!»
Пока панчен-лама в начале 1960-х ездил по стране, тибетцы сильно рисковали, чтобы увидеть его. Они рыдали и выкрикивали: «Не дайте нам умереть с голоду! Не дайте уничтожить буддизм! Не допустите угасания народа Страны снегов!» Письмо панчен-ламы «страшно разгневало» Мао, и он подверг духовного лидера Тибета серьезным наказаниям, включая десять лет тюремного заключения.
Тибету, как и всему Китаю, правление Мао принесло небывалые страдания.
Глава 43
Маоизм выходит на мировую арену
(1959–1964 гг.; возраст 65–70 лет)
В феврале 1959 года Россия подписала соглашение о поставке в Китай средств для производства ядерных подводных лодок. Этот договор ознаменовал пик сотрудничества Кремля с Китаем в сфере передачи технологий. Но даже во время заключения договора Хрущев не отбрасывал мысль об опасности обеспечения Мао такой огромной военной силой.