Неизвестный Сталин

Медведев Рой Александрович

«Вы вполне уверены в агрессивных устремлениях Японии?» — спросил А. Иден. «Да», — ответил Сталин [317] .

В начале 1930-х годов Сталин не высказывался по проблемам КПЯ, которая в эти годы испытывала большие трудности в связи с жестокими репрессиями властей и внутренними противоречиями. В ИККИ и в аппарате Коминтерна проблемы японской коммунистической партии обсуждались несколько раз, но без участия Сталина. В Японии КПЯ находилась на нелегальном положении, работая в глубоком подполье и оказывая влияние лишь на небольшие группы рабочего класса и интеллигенции. В Москве в начале 1930-х годов в учреждениях Коминтерна, Профинтерна, КИМа, МОПРа работали несколько десятков японских коммунистов, из которых наиболее авторитетным и известным был Сен Катаяма. Он принимал участие в работе Президиума ИККИ в 1930–1933 годах, но Сталин никогда не приглашал его в свой кремлевский кабинет, где, согласно записям дежурных секретарей, нередко бывали лидеры других

компартий. Однако, когда Сен Катаяма умер в Москве в возрасте 74 лет, он был похоронен на Красной площади у стен Кремля. В этих похоронах, состоявшихся 9 ноября 1933 года, принял участие и Сталин.

317

1941 год. Книга Вторая. М.: Международный фонд «Демократия», 1998. С. 520.

Осенью 1936 года, после не слишком продолжительных переговоров между Германией и Японией, представители этих стран подписали специальное соглашение против «Коммунистического Интернационала», которое вошло в историю под названием «Антикоминтерновского пакта». В значительной мере это было ответной реакцией на решения VII Конгресса Коминтерна, происходившего в июле — августе 1935 года под председательством Георгия Димитрова. Этот конгресс принял решение развернуть все коммунистическое движение на борьбу с угрозой фашизма и войны и объединить с этой целью усилия как коммунистов, так и социал-демократов, а также всех антифашистских сил и групп. При этом никто в Коминтерне не скрывал, что главная угроза фашизма и войны исходит на Западе от милитаристской гитлеровской Германии, а на Востоке — от Японии.

В опубликованной части «Антикоминтерновского пакта» говорилось, что Германия и Япония «будут обмениваться информацией о деятельности Коминтерна и о разъяснительных и оборонительных мерах в связи с этой деятельностью». Здесь говорилось, что обе страны будут «принимать в рамках ныне действующего законодательства строгие меры против лиц, прямо или косвенно внутри страны и за границей состоящих на службе „Коммунистического Интернационала“ или содействующие его подрывной деятельности». В этих целях предполагалось учредить специальную комиссию.

К «Антикоминтерновскому пакту» прилагалось и особое Секретное соглашение, в котором утверждалось, что правительство СССР «стремится к реализации целей „Коммунистического интернационала“ и намерено использовать для этого свои вооруженные силы, что является серьезнейшей угрозой существованию не только государств, но и мира во всем мире». В этой связи японское и германское правительства договорились, что если одна из сторон подвергнется «неспровоцированному нападению» со стороны СССР или ей будет угрожать такое нападение, то другая сторона «обязуется не предпринимать каких-либо мер, которые могли бы способствовать облегчению положения СССР». На период действия соглашения, который был определен в пять лет, Япония и Германия обязались «без взаимного согласия не заключать с СССР каких-либо политических договоров, противоречащих духу настоящего соглашения» [318] .

318

История войны на Тихом океане. М., 1957. Т. 2. С. 343–346.

Объявление о том, что Германия и Япония ведут переговоры и готовятся заключить между собой соглашение против Коминтерна, совпало с окончанием длительных переговоров между СССР и Японией по поводу заключения новой Рыболовецкой Конвенции. Предполагалось, что она будет вскоре парафирована и направлена на подпись японскому императору. В этой связи народный комиссар СССР по иностранным делам Михаил Литвинов направил большое письмо Генсеку ЦК ВКП(б) Сталину. Литвинов полагал, что Советскому Союзу не следует затягивать подписание Рыболовецкой Конвенции, так как это не предотвратит заключение «Антикоминтерновского пакта», но осложнит отношения СССР и Японии. «Заключение рыболовного соглашения, — писал Литвинов, — несомненно, будет крупным положительным фактом в наших отношениях с Японией и объективно укрепит позиции японских умеренных кругов, являющихся противниками политики военщины в отношении СССР». Сталин согласился с этими доводами, и 13 ноября 1936 года Политбюро приняло решение о подписании с Японией Рыболовецкой Конвенции [319] .

319

ВКП(б), Коминтерн… С. 180–181.

Сталин о Японии в 1937–1940 годах

В 1937 году обстановка на Дальнем Востоке резко обострилась. Япония завершила подготовку к новому витку своей экспансии. Летом 1937 года японские войска без объявления войны вторглись в центральные районы Китая и в течение нескольких месяцев взяли под свой контроль многие крупные города и несколько провинций в этой части Китая. Здесь началась большая война, в которой японским дивизиям противостояла армия гоминьдановского правительства, возглавляемая Чан Кайши, и Красная Армия, созданная в советских районах Китая и возглавляемая Мао Цзэдуном и Чжу Дэ.

Эта армия была переименована вскоре в Народно-освободительную армию Китая. Между Чан Кайши и Мао Цзэдуном было подписано соглашение о сотрудничестве в борьбе против японской агрессии. Симпатии Советского Союза были, естественно, на стороне Китая, которому наша страна стала оказывать не только моральную поддержку. Одновременно были приняты решения о быстром и существенном укреплении военного потенциала на советском Дальнем Востоке. Но и Япония усиливала свое военное присутствие на Дальнем Востоке, в том числе и на советско-маньчжурской и советско-корейской границах.

Еще в 1936 году на советско-маньчжурской границе произошло несколько крупных инцидентов. В 1937 году эти инциденты участились. Предметом особого разбирательства на Политбюро стало весьма воинственное заявление японского генерала Садао Араки, который в интервью корреспонденту «Ассошиэйтед Пресс» почти открыто призывал к войне Японии против СССР. Сталин, однако, стремился не допустить ухудшения отношений СССР и Японии. Он требовал не поддаваться на провокации и не создавать излишних трудностей для японского рыболовства и для работы японских концессий на Сахалине.

7 апреля 1937 года Сталин отправил в Хабаровский крайком шифрограмму, в которой говорилось: «По достоверным данным, прокурорские власти Сахалина практикуют всякие провокационные придирки в отношении японцев и без нужды обостряют отношения с ними. По тем же данным, местные власти ввели провокационную систему пропусков для японцев за пределами концессии. Эти и подобные им незаконные и провокационные меры дают повод внешнему миру обвинять СССР в желании ликвидировать концессии, отменить односторонним актом договор с Японией и тем довести дело до военного конфликта. ЦК ВКП(б) разъясняет, что подобная провокационная практика идет вразрез с политикой партии и играет на руку милитаристским элементам Японии. ЦК ВКП(б) обязывает вас и обком принять срочные меры по ликвидации подобной провокационной практики» [320] .

320

ВКП(б), Коминтерн… С. 19.

Тем не менее напряжение на границе возрастало, и как Советский Союз, так и Япония увеличивали в приграничных районах свои вооруженные силы. Как стало известно уже после войны, еще в 1937 году Генеральный штаб японской армии подготовил так называемую «Красную книгу», с которой был ознакомлен только старший офицерский состав Квантунской армии. Это сборник материалов, подобранных таким образом, чтобы дать японским офицерам наглядное представление о Красной Армии и подготовить их к будущим военным действиям против СССР. С этой же целью военным министерством Японии начал издаваться специальный военный журнал. В части офицерских училищ был введен для обязательного изучения русский язык. Генеральным штабом был в 1937 году уточнен, по данным разведки, план «Оцу», в котором намечалась не только концентрация крупных вооруженных сил в Маньчжурии, но и военные действия против СССР и Монголии [321] .

321

Военно-исторический журнал. 1991. № 11. С. 32.

Массовые репрессии, которые проводились в СССР в 1937–1938 годах, привели к появлению перебежчиков, главным образом из числа советских дипломатов, военных, а также деятелей НКВД и разведки. В конце мая 1938 года с территорий Монголии на автомобиле в расположение японских войск перебежал майор из штаба 36-й мотопехотной дивизии Фронтямар Францевич, от которого японская разведка могла получить немало сведений о тактике, вооружении и организационной структуре Дальневосточной армии [322] . 13 июня 1938 года из расположения одной из советских пограничных застав бежал и сдался маньчжурским пограничникам начальник Управления НКВД всего Дальневосточного края Генрих Люшков, комиссар государственной безопасности 3 ранга. Он заявил, что расскажет японцам все, что знает, а знал Люшков очень много, так как уже давно занимал в НКВД крупные посты — на Украине, Северном Кавказе, в союзном ГПУ. На Дальнем Востоке под руководством Люшкова только что закончилась депортация корейцев и китайцев в Среднюю Азию. По сведениям Люшкова, Советский Союз уже сосредоточил на Дальнем Востоке армию из 20 дивизий, которую могли поддержать более 2 тысяч самолетов. В портах Находки и Владивостока имелось уже более 90 больших и малых подводных лодок. Вместе с забайкальской армией и частями НКВД вооруженные силы СССР имели к востоку от Байкала более 400 тысяч человек. Эти цифры были даже больше, чем предполагали в японском генеральном штабе [323] .

322

Новости разведки и контрразведки. М., 2000. № 13–14, приложение: Соколов Борис. Судьба перебежчика.

323

Там же.