Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...
Шрифт:
* Пехорка — шутливое название Поселка писателей на Пахре.
*+ Так Юлиан Семенов часто переделывал слово «трезвый».
*** Любимая церковь Юлиана и Екатерины Семеновых в Москве, в Брюсовом переулке — церковь Воскресения.
****
21 декабря 1965 года
Телеграмма
Ночую в Иркутске. Целую. Борода.
12 мая 1966 года
письмо Е.С. Семеновой в Коктебель
Дорогие мои девоньки!
Мне без вас скучно, и скучаю я с 10 вечера до 6 утра — остальное время я мечусь как белка в колесе. Я опоздал на час — на заседание худсовета Мосфильма по «Вихрю».
За моей спиной режиссерский сценарий архихвалили, а меня поносили как могли. Все как следует быть. А когда я на следующий день пришел туда — все жали ручку и говорили, как все хорошо прошло.
Ларчик открывается просто — с моей точки зрения: Колосов, худрук телеобъединения, поставивший «Вызываю огонь на себя», — испугался первого серьезного конкурента в своем объединении — Женю Ташкова.
Поэтому его хвалили, меня ругали. Тем не менее, фильм запущен в подготовительный период.
Сидел работал с Борей Григорьевым, они 12-го начинают съемки. Миша Козаков, утвержденный на Чена, отказался сниматься, так как ему не смогли сразу поднять ставку с 25 до 40. Студия вся возмущена.
Говорят, что его больше на студии Горького снимать никто не будет — объявят бойкот. Надо будет про это Никитке сказать. Твердость в этих делах не всегда разумна — она оборачивается шкурничеством с одной стороны и презрением — с другой.
Ему так же, как и Никите, обещали практически платить по 40 рублей, увеличив число съемочных дней, обещали ходатайствовать перед комитетом об увели- чении ставки, но сразу-то не добьешься, это только Егоров смог Никите пробить за день перетарификацию. Ну, это дрязги.
У вахтанговцев интересно, жмут, обещают сдать худсовету 27— 28-го, то есть, даст Бог, вы сможете это все поглядеть. Очень я волнуюсь в связи с этим спектаклем.
В Хабаровске уже вышла «Шифровка», и я получил гонорар первый — 80 рублей за два спектакля! Сие — меня на моем безденежье порадовало.
По-моему, она поссорилась с Маней *, которая, правда, молчит. Видимо, Багаля решила посадить плантацию кофейных деревьев — дядя Коля посоветовал, а Маша, видимо, сочла это нерентабельным.
Девочки, будьте умницами. Все время за ручку! Обязательно на пляж каждое утро. Обязательно каждый день уроки! На площадке Дунечке не вертеться под дагами, не ровен час зашибут.
По вечерам не шалан-дать двум девицам-сестрицам по городу — пьяные пристанут. Пожалуйста, Каточек, если будут какие-то стычки с бабами, спрячь гордыню в загашник, и от Дуньки ни на шаг, Тегочка! Дунечка — не я, солнышко мое. Она маленькаля **.
Мне показывают про тебя не совсем хорошие сексуальные сны. Маня каждый день ходит на почту — ждет письма от своей под- ружки, ужас как по ней соскучилась.
10-го ночью уматываю в Карелию. Туда едет на зиму Кирсанов и, видимо, подъедет папа Шульц. Я еду с операторами.
Монгольские деньги пока не уплатили. Может быть, сегодня или завтра вытащу к себе на дачу режиссера Ибрагимова. Но вообще отношение к сценарию — тьфу-тьфу — хорошее.
Целую вас, девоньки, да хранит вас Господь. Книжку Джексона не потеряй, Каток, она мне очень нужна.
Ваш, любящий вас Август Абрамович Цезарсон — Гоглидзе ***.
* Домработница.
* Маленькая
* Юлиан Семенов любил давать себе шутливые имена.
Январь 1967 года
Письмо Е.С. Семеновой в роддом
Каток, дорогая!
Я за твоим ответом заеду попозже — сейчас несусь в «Мол. Гвардию» — они собираются в альманах «Приключения, 1967» давать мой «Исход».
Потом в «Знание», после в Охрану прав, после в ЦТСА — Тонечка Хейфец молчит, надо думать о пиесе, пока есть время свободное от работы над «Козлом» *.