Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...
Шрифт:
Люблю и целую, родные девочки. Улетаю через Сидней в Новую Гвинею и скоро вернусь домой. Ваш Борода. Скучающий, любящий вас.
6 мая 1969 года
Плыву из Сингапура домой через Японию. Скучаю. Люблю. Пишу. Привет всем.
Юлиан Семенов.
Из Чехословакии
Е.С. Семеновой
Здравствуй, Каток!
Живя жизнью схимника, подвигнувшего себя добровольно-принудительному отказу от возлияний в честь Бахуса, я обнаружил массу интересного в самом себе, а именно: стало болеть сердце, щемить печень и т.д. — т.е. все приходит, видимо, от тюремно-курортного режима в некоторый порядок.
Вкупе с этим начинает работать череп, и, не сердись, душа моя, в плане отнюдь не лакировочном, но в критико-реалистическом. Уехал я под впечатлением разговоров о Дуняшке.
Я ее бесконечно люблю, так же как и все мы, и поэтому ее будущее, — а оно очень уже близко — зависит от нас и только от нас.
Посему, еще раз соотнеся свои соображения с теорией последовательности и заранее попросив у тебя прощения за то, что, вероятно, ты назовешь брюзжанием, я приступаю к изложению своих постулатов:
1. 7.00. Дуня просыпается. Что она ОБЯЗАНА делать? Зарядку. Кто должен ее поставить на этот путь? Мелочь — но эта мелочь станет для нее через три — семь лет фундаментом ее бытия, т.е. организованностью, традицией.
Каток, ничто так не спасает молодых людей — особенно девушек типа Дуньки — крайне впечатлительных, умных, хорошеньких, ранимых, сложных, как организация домашних традиций, порядок бытия.
2. Кто обязан воспитывать в ней, как в будущей женщине, Поря док Домашнего Бытия? Не Багаля, это уж точно.
Каточек, не сердись, но лучше сломать себя в мелочах сейчас, чем потом смотреть, как Дуня будет уходить все дальше и дальше. А это не только она будет уходить, а часть твоего и моего, без чего мы сразу станем очень старыми, и эта ранняя старость положит определенную печать истого истеризма на Ольгу.
3. Я не имею права давать тебе рецептов, хотя бы потому, что очень люблю их давать. Но, видимо, ты и я обязаны, если мы не хотим через 35 лет стать для Дунечки Ноздриной и Ляндресом, взорвать изнутри самих себя — и в плане наших взаимоотношений (называй это ненавистной тебе формальной показухой, как хочешь!), и в плане моего статуса, хотя мне легче, ибо при всем при том я ЗРИМО вкалываю для Дуни, она видит мой труд, и это передает то ли уважение, то ли страх — по отношению ко мне.
Тебе, Кате-ринушка, должно сломить
Зарядку она должна делать вместе с тобой. Завтрак она должна готовить сама. Она должна радоваться возможности быть с тобой, помогая тебе мыть клозет, — следовательно, ты должна на ее глазах ЗАНЯТЬ СЕБЯ делами: их у тебя очень много (и мой архив, и мои дела, и дом, и дача).
Любят сильных — особенно дети, которые ищут защиты. Они хвастуны, им надо хвастаться материальными доблестями матери или отца. Иначе — идет достоевщина, комплексы и т.д.
Еще допишу — не думай. Иду купаться. Целую тебя, дай вам всем Господь.
Не сердись.
20 января 1972 года
Испания
Е.С. Семеновой и дочкам
Любимые мои дружочки!
(Написал слово «любимые» и долго думал, не ошибся ли я — надо писать «люмибые» или «любимые» — проклятье долгого неупотребления родного языка).
Глупо, конечно, начинать писать со скобок. Пишу неровно. Трясет самолет над океаном. Я ужасно по вас по всем соскучился и даже не могу выделить — по кому особливо. И по Теге, и по молодой Тегочке и по не любящей меня missis Olga.
Как гово рится, «Господь не выдаст, свинья не съест», и я долечу (knock wood) * завтра домой, а мое письмецо это начнет свою дорогу через всячес кие и ............ е цензуры к вам домой, и, быть может, вместе его и по читаем.
Я вас, дурашек, люблю, а среди вас есть только один чело век, который меня — взаимно — да. Остальные — так... терпят. Вот уже и жаловаться начал. Формула условного рефлекса на многочис ленные мои приезды. И без вас жизни у меня нет, не было и не бу дет.
Целую вас, любимые мои, нежные люди.
* Постучи по дереву (англ.)
30 мая 1973 года
Е.С. Семеновой и дочкам
Каток, Дунька, Олечка!
Поклон вам с Адриатики! Живу на острове, в доме Младена Мудрони, отправил вам два письма, но лишь потом понял, что отправил их не «авиа» и не «международно», а посему не убежден, что они дойдут до вас. О том, как здесь интересно, оливково-красиво, — не напишешь сразу — должно отстояться!