Некрасивая
Шрифт:
И, соображая все это, я так живо представила себе снова в эту минуту моих врагов и Альку, что сердце мое вновь больно защемило от зависти… Еще бы! Ведь Кукла так успела развлечь, утешить и приласкать меня, так заполняла здесь мою грустную жизнь!.. Не хорошее, злое чувство зашевелилось во мне. А что, если… Что если попробовать отнять у них Куклу, заставить их злиться бессильной злобой, доставить им такие же, какие они доставляли и мне, неприятные минуты… Я могу, сумею сделать это. Бабушка прислала мне такую большую сумму на праздник, что я могу, буквально, задарить Альку подарками, игрушками, сластями. Могу даже нарядить как
Чем-то зло-торжествующим и нехорошим повеяло в мою душу. Я хотела делать добро, не ради добра, а ради мести моим врагам, преследовавшим меня и отнявшим у меня все самое дорогое.
Это было дурно, я чувствовала и сознавала это вполне, но остановить моего желания уже была не в силах. Долго переносимая в тайне обида переполнила теперь, казалось, чашу моих страданий и я озлобилась едва ли не впервые за всю мою юную жизнь.
— Око за око, зуб за зуб! Пусть это не по-христиански; но что делать! Я слишком страдала до сих пор. Бог мне простит это невинное маленькое мщение, которое, к тому же, никому не принесет вреда.
И я легла в эту ночь удовлетворенная и радостная, но с сильно бьющимся сердцем и с целой массой новых планов в голове.
А кругом кипела жизнь не смотря на позднюю пору ночи. Сегодня никто не хотел спать. Все решили караулить страшное привидение, доискаться во что бы то ни стало источника, откуда брался белый призрак, разгуливающий по ночам. Чтобы сократить время ожидания, собрались группами на постелях.
Аннибал завернутая в простыню, соорудив нечто в роде чалмы на голове из полотенца, стояла во весь рост на своей кровати и пела себе что-то под нос, изображая что-то среднее между факиром и индийским жрецом.
Незабудка с фосфорически горящими в темноте глазами, артистически мяукала, подражая кошке. Грибова сбивала гоголь-моголь из сахара и яиц, за которыми с вечера посылала коридорную Дашу. Рыженькая Наташа распустив волосы по плечам, задавала целое эквилибристское представление, стоя на ночном столике в одной рубашке. Она то изображала балерину, кружась на своем оригинальном пьедестале, становясь на носки, то повязав голову платочком копировала чухонку, пришедшую продавать сливки и творог.
Каждая, словом, проводила время по своему вкусу. Мурка лежала на своей кровати, вперив куда-то в темноту свои милые лучистые глаза.
— Мурушка, знаешь милая, что я придумала, — не будучи уже в состоянии скрыть созданных, мной планов, проговорила я поворачиваясь лицом к девочке, — ты на Рождество поедешь и Алька тоже… Я вам устрою это… Ведь ты не обидишься на меня, Валя, дорогая моя!
И перепрыгнув на кровать моей соседки, слово за словом я, рассказала ей все, что пришло мне в голову в эту ночь; разумеется умолчав о том, какое побуждение толкнуло меня на все эти мысли.
Мурка выслушала серьезно, как она только одна, пожалуй, и умела слушать и долго молчала, лежа не подвижная на своем жестком матрасе. Потом вскинула на меня свои лучистые глаза и я увидела, что в них стояли слезы.
— О, как ты добра Лиза! Милая! — прошептала она… — Я не заслужила этого… Такой огромный, такой дорогой подарок. Не знаю даже, позволит ли мне принять его мама… Впрочем, Лиза, душка моя, если ты это делаешь из доброго чувства, желая доставить мне радость, то мама позволит принять твой подарок; я знаю, знаю. Я уговорю ее принять. Она так любит нас и не лишит радости ни меня, ни Альку. Но только я с одним условием соглашусь на него, Лиза, — с жаром подхватила она, — с одним условием: чтобы и ты поехала с нами и провела праздники у нас. Слышишь, Лиза? В наших двух комнатках скромно и бедно, но ты должна быть там с нами! Тогда я возьму твой подарок, дорогая моя!
Я даже смутилась от так неожиданно обрушившегося на меня счастья. Оно было так прекрасно и велико. Радость захватила меня, закружила и понесла в своем вихре.
— Мурка, — проговорила я тихо, — голубушка… Да ведь я же стесню вас… Ты сама говоришь, прости… Но… Но ты же сама сказала, что семья твоя живет бедно и часто отказывается от всего, даже от самого необходимого… А тут, тут вдруг я, лишняя… чужая… Ты понимаешь?
— Молчи! Молчи! — вскричала Валя и обвила мою шею своими худенькими ручонками, — один человек ничего не значит в семье, где кормится девять, там десятая уже будет сыта, наверно. Ты мне сделала столько Лиза, столько радости принесла твоим подарком, которого я не могу не принять, зная что даришь мне его от доброго сердца и единственно из желания порадовать меня и сестру, ведь правда, душка? Единственно из-за этого, Лиза? Да?
— Правда! — прошептала я дрогнувшим голосом, впервые произнося ложь в моей жизни, и все мое лицо залило краской стыда. О, если б только знала Валя, чем руководствовалась я, предоставляя удовольствие ей и ее маленькой сестренке! О, она бы не приняла его тогда, моя чистая, честная, строго корректная Валя, она не приняла бы такого подарка, который делался ей из первого побуждения насолить другим.
Я уснула со смутным чувством чего-то недоброго, темного на душе в эту ночь. Впервые сказанная мной ложь, казалось, жгла мои губы. А Валя, стоя в одной рубашонке, босая на голом полу, еще долго молилась Тому, Кого так свято чтила ее чистая, прекрасная душа.
Глава XVI
Злополучное сочинение
— Mesdames, никакого привидения нет. Я не спала всю ночь и ничего не видала! — прозвенел на всю спальню веселый свежий голос Ляли Грибовой, лишь только заливчатый утренний звон колокольчика замер вдали по коридору.
— И я ничего не видела! А караулила, между тем, очень усердно до трех часов, — отозвалась со своей постели рыженькая Наташа Строева, высовывая из-под одеяла заспанную рожицу и целую копну спутанных огненно-золотистых кудрей.
— А я, душки, так до пяти часов дежурила, слышала как газовщик ночники тушил и, как Бог свят, ничего не видала! — высунув нос из-под подушки кричала со своей кровати Аннибал.
— Вы сочиняете, mesdames, вы преблагополучно спали всю, всю ночь до самого утра, а Аннибал, так та храпела так, как целая рота солдат, — неожиданно прозвучал голос Феи и она поднялась с кровати стройная, худенькая, с большими, неестественно сейчас блестящими глазами, окруженными заметной синевой.