Некрочип
Шрифт:
– Да, неважные твои дела. Что ты намерен предпринять?
– Даже не знаю. Никогда прежде не был в подобной ситуации. Как тебе кажется, она тоже сейчас переживает?
Атертон покачал головой, глядя прямо в глаза Слайдеру.
– Откуда мне это знать?
– Но ведь у тебя было женщин гораздо больше, чем у меня, – сказал Слайдер, отчаявшись найти ответ на мучивший его вопрос. Он нуждался сейчас в любом, даже в самом малейшем подтверждении того, что еще не все потеряно. Нужен был хотя бы небольшой лоскутик, чтобы остановить кровотечение. – Что мне делать? Как объясниться с ней?
Атертон
– Вообще-то, мне кажется, трудно убедить кого-нибудь, когда говоришь по телефону. Лучше напиши ей письмо. И пошли вместе с цветами.
– Цветами? – нахмурил брови Слайдер. – Но это же пошло, по-моему?
– А женщинам нравится, – сказал Атертон. – Когда затрагивается их эмоциональная сущность, они вообще похожи на детей. Полное отсутствие вкуса. – Слайдер с недоверием поглядел на Атертона, но тот только пожал плечами. – В конце концов, тебя интересовало мое мнение. Вот что мы тут имеем – как сказал однажды человек, пришедший на пляж с дозиметром.
– А что, если я сам прийду к ней домой? – размышлял вслух Слайдер. – Может быть, она как раз на это и надеется? Или предпочитает держаться от меня подальше?
Атертон распрямился во весь рост.
– Что ты скажешь насчет того, чтобы решить все сначала с Айрин?
Слайдер посмотрел с удивлением.
– Не получив еще окончательного ответа от Джоанны?
– Если ты действительно готов пойти на развод, чтобы жить с ней...
– Ну хорошо. Предположим, я объяснюсь с женой, а Джоанна мне откажет. Что тогда?
Атертон на это ничего не ответил. Он только пожал плечами. Но этот жест сказал Слайдеру все то, что он не хотел бы слышать.
– Позвоню ей после обеда еще раз, – решил он наконец. – А если она не будет поднимать трубку, то вечером прийду к ней домой.
Таким образом, впереди были долгие часы ожидания, прежде чем он мог окончательно узнать свою судьбу.
– Самое для тебя сейчас лучшее, – посоветовал по-дружески Атертон, направляясь к двери, – это найти, чем занять свою голову.
Но можно было, как оказалось, и не находить. Потому что вскоре после ухода Атертона в кабинете Слайдера затрещал телефон. Звонил Космач.
– Билл, – прогудело в трубке. – У меня есть результаты экспертизы носового платка, присланного тобою! Ребята из генетической лаборатории в буквальном смысле извозились. Да, это действительно мужское семя, как ты и думал. Но к сожалению...
– Нет, только не это!
– Образцы, что называется, не очень свежие, – понизил голос Космач, – но им удалось получить частичный профиль. Так вот, результаты последней экспертизы и предыдущей, когда исследовались образцы из бара, – не совпадают.
– Ты хочешь сказать, что они недостаточно хороши, чтобы надежно свидетельствовать об идентичности?
– Да нет же, все как раз наоборот. Или, точнее, почти что наоборот. Речь именно о несовпадении. То есть, они не могут использоваться как доказательство идентичности, однако дают нам право утверждать, что проба, взятая с носового платка, никакого отношения к человеку, убитому в баре, не имеет.
– Проклятье! – воскликнул в отчаяньи Слайдер. – Для чего же Леману понадобился в постели платок с чьей-то спермой?
– Боюсь даже подумать! – радостно прокричал Космач. – У меня никогда не было подобных наклонностей.
– А мне-то казалось, что стоит только дождаться заключения эксперта, и конец всем нашим печалям, – сказал Слайдер. – Значит, надо опять возвращаться к схеме.
Оставалось лишь сожалеть, что их с Атертоном предположения оказались сделанными на пустом месте. Все ушло, как вода в песок. Но одна зацепка все еще могла быть использованной. Теперь на первый план выходило заключение зубного эксперта. Но сколько времени уйдет на рассылку его тысячам гонконгских дантистов и ожидание ответа? Слайдер же был до того разочарован очередной неудачей, что сильно сомневался в результативности таких действий. Если в квартире Лемана бывал еще какой-то мужчина, следствие получало дополнительное подтверждение его бисексуальности. Но это же обстоятельство вносило дополнительный элемент неопределенности. Какой-то неизвестный партнер мог испытывать сильное чувство ревности, что и толкнуло его на преступление. Защита – если вообще этот бред удастся когда-нибудь довести до суда – неприменно подхватит эту версию.
Он достал копию протокола допроса Слотера и стал его еще раз перечитывать. Конечно, он знал все почти наизусть, но чем черт не шутит, вдруг возникнет какая-нибудь новая идея. Правда, материала было явно маловато. Рассказ Слотера выглядел на редкость бесхитростным, имел много слабых мест, но почему же он тогда так упорно держался своих показаний? Неман пришел в бар, предложил где-нибудь выпить на пару, а потом пошел к нему домой. Вне бара они с Неманом никогда прежде не встречались. Он его не убивал. Не имеет малейшего представления о том, как расчлененное тело оказалось в мешках для мусора. Зайти в бар во внерабочее время мог только он.
Если Слотер думает, что оставил хоть какую-то возможность для своей защиты, он просто ненормальный. Здесь есть все, чтобы считать его убийцей. Налицо мотивы преступления, орудия, благоприятная возможность и полное отсутствие алиби. Слайдер и сам готов был поклясться, что никто, кроме Слотера, не мог этого сделать. Не хватало только признания подозреваемого или какого-нибудь веского доказательства его вины. В этом смысле Слайдер мог предъявить лишь свои предположения. Кроме того, он почти ничего не знал об убитом. Питер Леман наверняка участвовал в каком-то преступном бизнесе. Предположительно, в контрабанде, а еще вероятнее – в контрабанде наркотиками. Можно было подумать: какая разница, раз уж он теперь мертв, – но не в характере Слайдера было успокаиваться, пока что-то остается невыясненным.
Неизвестно, сколько бы он просидел еще так: неподвижно, уставившись в стену, – если бы телефонный звонок не прервал внезапно ход его мыслей.
– Мистер Слайдер? – Это была Сюзанна Эдрич, находившаяся в крайне возбужденном состоянии. – Мистер Слайдер, мне только что звонил Питер!
– Питер?
– Да, мой Питер! Питер Леман! Оказывается, он жив! – В трубке послышался звук, средний между смехом и всхлипыванием. – Разве это не замечательно? Но я никогда и не верила, что убитым был он! Я не теряла все это время надежды, что он жив. В самом деле. Что-то в глубине меня постоянно твердило мне, что это так. О, как я счастлива!