Некромант
Шрифт:
— Единственное, что позволяет мне спать спокойно, — усмехнулся фейерверкер, откинув крышку ящика, — так это дополнительная защита картузов. У вас формулы рисовали?
— Рисовали, — подтвердил я.
— А у нас вышивают!
Пиир вытянул из ящика первый попавшийся картуз, на тканевой оболочке которого и в самом деле выделялись вышитые медной канителью колдовские символы. Долго противостоять колдовскому воздействию они не могли, но вполне обеспечивали несколько минут для безопасного заряжания пушки, а в совокупности с защитой ящика и вовсе предельно усложняли работу вражеских ритуалистов.
— Неплохо
— Голь на выдумки хитра! — ухмыльнулся фейерверкер, вернул картуз в ящик и захлопнул крышку. Затем потер худой нос и взял бутылку. — Еще по капельке?
— Если только по капельке, — сказал я, протягивая кружку.
Иные знакомства дорогого стоят, но и накачиваться этим жутким пойлом мне было не с руки. Еще кметов опрашивать. Дольше необходимого я в этой дыре задерживаться не намеревался.
В опросе кметов мне взялись содействовать староста и каноник Йохан, но даже отсутствие языкового барьера нисколько не помогло. Жители деревни боялись лишний раз рот открыть, а когда все же начинали отвечать на вопросы, то безбожно путались в показаниях, не позволяя получить непротиворечивую картину произошедшего. Обычное дело для свидетелей, и все бы ничего, да только в отсутствие прямых улик воспоминания кметов приобретали решающее значение. Как ни печально было это признавать, но от них и лишь от них зависело осуждение или оправдание Ивара Фалька.
Это печалило. Что я за магистр-расследующий такой, если не могу собрать нормальную доказательную базу? Ах да! Я и не магистр-расследующий уже вовсе! Я печально рассмеялся и убрал в саквояж исписанные показаниями кметов листы.
Ивар Фальк — некромант, здесь двух мнений быть не могло, но у меня имелись определенные сомнения, что сторона обвинения добьется его осуждения. Проводи дознание церковные власти или даже орден Герхарда-чудотворца, некромант не избежал бы заслуженного воздаяния, но следователи Вселенской комиссии не рвали плоть раскаленными щипцами и не загоняли иголки под ногти.
«Гуманизм!» — мысленно поморщился я, пусть в самом этом слове и не было ровным счетом ничего предосудительного. Просто осознание факта, что в оправдании чернокнижника окажется львиная доля моей вины, душевному равновесию отнюдь не способствовало.
И ведь никак повлиять на ситуацию я уже не мог! Оставалось лишь уповать, что команде Стеффена удастся отыскать тайное логово Фалька. А возлагать подобные надежды на кого-то другого истинному профессионалу не с руки. Постыдно это. Такой удар по самолюбию, словно в душу плюнули.
Да эти надежды и не оправдались. Единственным успехом черно-красных стало обнаружение заброшенной кузницы, возле которой брат-ритуалист уловил отголоски проведения неких обрядов. По его словам, волшба творилась там определенно темная, но с обвиняемым это место было никак не связать.
Герхардианцы вернулись в деревню уже на закате, грязными и промокшими после долгих блужданий по окрестным лесам и болотам. Ловчий отпустил своих людей отдыхать, а сам уселся за стол, устало подпер голову руками и спросил:
— Фальк ваш или наш?
Я поморщился и был вынужден признать:
— Наш.
Брат Стеффен позволил
Вздохнув, я принялся откупоривать бутылку вина и сразу вспомнил о порученце архиепископа.
— Где потеряли вон Сюйда?
— У него возникли какие-то дела, — неопределенно пожал плечами Стеффен, принял от меня кружку, отхлебнул и осведомился: — Надеюсь, Фальк не уйдет от воздаяния?
Я ничего не ответил, сделал глоток белого, чуть сладкого вина и вздохнул.
— Мне нужны рабочие записи некроманта. Нужны веские доказательства. Мы, конечно, оценим его эфирное тело, но время упущено. И упущено безвозвратно…
Брат Стеффен влил в себя вино и передвинул мне пустую кружку, а когда я вновь наполнил ее, прорычал:
— Доказательства! Доказательства очевидного!
Нос ловчего еще больше скривился набок, он оскалился и шрам на нижней губе натянулся, угрожая лопнуть и закровоточить.
— Вы прикончили Клауса Шеера, будто бешеного пса, нисколько не заботясь сбором каких бы то ни было доказательств! — припомнил вдруг мне Стеффен чернокнижника, вознамерившегося распечатать место силы близ дороги на Стожьен. — Магистр! Вы просто сочли это правильным! Признали ублюдка виновным, отмерили наказание и привели приговор в исполнение! Вы не стали устраивать балаган с адвокатом, обвинителем и судьей!
Я спокойно выдержал испытующий взгляд собеседника, отпил вина и пожал плечами.
— Это была самооборона.
Ловчий расхохотался и приложил кружку ко лбу.
— Несчастному выродку оторвало голову! — напомнил он.
— Как уже говорил, я просто выстрелил, а чернокнижника разорвали вышедшие из-под контроля чары.
Брат Стеффен вяло отмахнулся и допил вино.
— Наша команда выслеживала Шеера месяц. Месяц он ускользал у нас из рук, а мы даже имени его не выяснили! Думаете, тот случай был первым? Как бы не так! Началось все с бригады лесорубов, потом эта шайка захватила дилижанс, и кровь потекла рекой. Чернокнижник разворошил пять мест силы. Пять! Он точно не был безумцем, у него имелся четкий план. Наверняка были и сообщники. Мы бы схватили его, не в этот раз, так в следующий, но Провидение решило иначе.
Я усмехнулся.
— Надо было позволить убить себя?
— У меня и в мыслях не было осуждать вас. Простите, магистр, если невольно обидел, — вздохнул брат Стеффен. — Прошу об одном: не позвольте некроманту уйти от воздаяния. Он ведь не успокоится, будет творить зло и дальше. Именно это я хотел до вас донести. Только это, и ничего, кроме того.
— Приложу все усилия.
— Понимаете, магистр… Все непросто. Орден сдерживает мессиан в южных провинциях Майнрихта, каждый день в приграничных стычках гибнет кто-то из моих братьев. Каждый божий день! И никому нет до этого дела. Пока что мы справляемся, но грядет большая война. Ублюдки из Мерсано и Киншаля готовятся осадить Лейгдорф и отрезать нас от выхода к Длинному морю. Я должен быть там и сражаться бок о бок со своими братьями, а вместо этого несу службу на другом конце света. Прошу: не лишайте мое пребывание здесь всякого смысла. Прижмите мерзавца!