Нектар на губах
Шрифт:
И снова он застал ее врасплох. Она знала, что он говорил не только о виноградных лозах, осторожно касаясь пальцами листьев.
— Какой это сорт? — спросила Эллис.
— Монахи думали, что посадили «каберне совиньон». Только через несколько лет, когда виноградник начал плодоносить, они обнаружили свою ошибку. Это было «каберне фран». Так они и стали делать свое вино.
— Вы влюблены в эту землю, верно?
— Кому бы здесь могло не понравиться? — белозубая улыбка осветила его лицо. — Прежде чем отец решил оставить руководство в Саксон-Фолли,
Нарисованная им картина неожиданно растрогала Эллис. В нем чувствовался человек с корнями, который знал, кем он был в этой жизни. Человек столь основательный, столь уверенный в себе, что она не могла не восхититься им.
Она не знала, стоит ли задавать этот вопрос, но все же спросила:
— Вам жаль, что Хит больше с вами не работает?
В этот момент ее телефон низко зажужжал. Вытащив его из кармана, Эллис нажала отбой. Дэвид.
— Извините, — улыбнулась она.
— На звонок можно было ответить.
— Я позже перезвоню. — Решив сменить тему, Эллис махнула рукой в сторону спускающихся террасами виноградников. — А как все это попало к вашей семье?
— После войны, — сказал он, — монахи решили уехать. Землю они продали, а через три года мой прадед выиграл ее в покер. Все смеялись, когда Джозеф Саксон заявил, что собирается выращивать виноград с коммерческой целью. Эта земля неплодородна, говорили ему люди. Но он решил доказать, что они не правы. — Джошуа усмехнулся. — Упрям был старый перец. Местные назвали его затею Саксон-Фолли, то есть Промах Саксона. Имя прижилось.
— Так вот от кого вам это досталось. Он поднял брови.
— Что? Имя?
— Упрямство, — улыбнулась она.
Но ей было не до смеха, когда, вернувшись к себе, она, улучшив момент, перезвонила своему редактору.
— До меня дошли слухи о каких-то махинациях, связанных с Саксон-Фолли, — объявил Дэвид безо всякого вступления. — Узнай, наберется чего-нибудь на статью?
Ее сердце упало.
— Я ничего не слышала… и мне расхотелось писать статью. Может, попросишь еще кого-нибудь? Я собираюсь уезжать, Дэвид.
— Откуда вдруг такая спешка? Давай я перезвоню тебе завтра, когда узнаю побольше. И не забудь отправить некролог.
— Запрыгивайте, — скомандовал Джошуа, выключив двигатель.
Бросив короткое «привет», Эллис забралась на сиденье. Ее длинные ноги были обтянуты джинсами, а фиолетовая футболка так обрисовывала аппетитные женские формы, что Джошуа стало трудно дышать.
Он заставил себя отвести взгляд.
— Куда мы едем? — нарушила молчание Эллис.
Джошуа ткнул пальцем вперед, где дорога серпантином поднималась по одному из холмов, который казался выше других, за что и заслужил название «гребень».
Вскоре они достигли вершины. Под ними лежала прекрасная долина, от вида которой у Джошуа всегда теснило в груди. Но сегодня все его внимание было сосредоточено на женщине, стоявшей рядом. Она с восторгом смотрела на открывшуюся передними панораму с уходящими вдаль холмами и тонкой лентой серебристой реки.
— Бог мой, какая красота, — тихо сказала она.
— В теплый солнечный день это самое лучшее место в мире. Видите ту реку? Дом Хита и самые лучшие виноградники расположены на левой стороне. А в реке водится форель. Она обычно прячется под камнями. Не так просто выманить ее оттуда.
— Какой чудесный вид. Прямо идиллия! Ясно, что вы влюблены в эти места, да и Хит тоже, иначе он не жил бы здесь. А Роланд… он тоже любил бывать здесь?
Джошуа коротко рассмеялся.
— У Роланда не было терпения выуживать из-под камней форель. Он увлекался экстремальным спортом, быстрыми машинами… — он наградил ее дерзким взглядом, — и женщинами, близкими ему по духу. Вот вы, например. Когда последний раз у вас было немного времени, чтобы просто погулять? Постоять на вершине холма и посмотреть на закат?
Толкнув дверь, Джошуа вышел из машины и, засунув руки в карманы джинсов, пошел к краю дороги. Эллис последовала его примеру.
— Вы правы, — вздохнула она. — Я всегда чертовски много работала.
— Почему?
— Это трудно объяснить. — Эллис помолчала. — Меня растили как единственного ребенка…
Растили как единственного ребенка? Какая странная фраза. Эта тема была явно болезненной для нее.
— Из меня хотели сделать нечто особенное, — продолжала Эллис. — Самые лучшие педагоги. Фортепиано. Театральная студия. Художественная школа. Уроки тенниса… Я стремилась к успеху так же, как родители, только моя цель была несколько другой. Мой отец был судьей и думал, что я тоже стану юристом. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы он одобрил мой выбор. Я работала как проклятая.
У Джошуа мелькнула мысль, уж не пытался ли старый хрен таким образом компенсировать свои собственные нереализованные амбиции.
— У вас, наверно, много общего с вашим отцом.
Она задумалась.
— Я всегда чувствовала себя участником крестового похода. Отец с самого детства пытался вбить в меня, что хорошо, а что плохо. Поверьте, совсем нелегко быть дочерью судьи. Но со временем я поняла, что он был прав. Миру нужны люди, которые умеют постоять за то, во что они верят. За правду, за честь, за все эти старомодные ценности.
Джошуа подумал, что попытка разорвать помолвку его брата вряд ли согласовывалась с этими ее убеждениями. Но сейчас ему не хотелось говорить об этом.
— Когда ко мне пришел успех, — произнесла она, — я стала меньше времени проводить с матерью. К сожалению, я не знала, что она была больна. Рак.
— Тяжело, наверно, это было, — голос Джошуа звучал сочувственно. — Но она, должно быть, гордилась вами.
— Да, конечно.
— Я никогда не думал, что значит быть единственным ребенком. О той громадной ответственности, которую мы всегда делили поровну. Моя жизнь была бы пуста без Роланда, Хита и Меган.