Некто Рвинский

Горский Евгений

У меня появилась мысль, вызванная естественными рефлексами, что неплохо было бы навестить уборную. Эта идея пришлась по душе и, недолго думая, я приступил к её осуществлению.

Возвращаясь, я заглянул в тамбур, где одиноко стоял мужчина средних лет. Обернувшись на звук открываемой двери, он спокойно скользнул по мне взглядом и равнодушно отвернулся.

Некоторое время, я в раздумьях стоял, не зная, как поступить.

– Закройте дверь, дует, – сказал мужчина, даже не посмотрев в мою сторону.

Я

решился войти в тамбур. Мы стояли спиной друг к другу и смотрели в окна на быстро меняющиеся картины природы.

– Странная форма, – сказал мужчина после продолжительного молчания. – Откуда она у вас?

– Не знаю, – откровенно ответил я. – А какая разница?

Мужчина молчал, продолжая пристально смотреть в окно.

– Куда мы едем? – решил прервать я затянувшуюся паузу.

– Не знаю, – сказал мужчина. – А какая разница?

Снова молчание, сопровождаемое громким стуком колёс.

– Похоже, мы поняли, – сказал я.

– Похоже, – эхом откликнулся мужчина.

Мне казалось, что я говорю сам с собой. Слова уходили в окружающее пространство и возвращались бумерангом обратно. Повернувшись, я вышел из тамбура, и внимание привлекли два ноля, изображённые на дверях уборной.

– Интересно, – подумал я, – почему данный символ находится в таком месте. А может, это просто две буквы – обновление очищением. Здесь определённо, что-то есть.

Я продолжал задумчиво созерцать два загадочных овальных кружочка на дверях, почти вплотную приблизившись к ним. В следующий момент, я узнал, что это было.

– Ржевский!

В распахнувшейся двери я чуть не столкнулся носом с Ириной Эдуардовной.

– Что вы здесь делаете?

– Ищу выход, – честно говорю я, с невозмутимым видом смотря ей прямо в глаза.

Держась за ручку дверей, Капповина иронически усмехается.

– Вас можно поздравить с окончанием поисков, проходите, не стесняйтесь.

– Спасибо! В другой раз. Как ваши успехи?

– Ржевский, ваши намёки неуместны.

– Я имел в виду прогулку, – смущённо бормочу я.

Ирина Эдуардовна с подозрением смотрела на меня, пытаясь, видимо, разглядеть мою неискренность.

– Нормально, – нехотя сказала она после небольшой паузы. – Я познакомилась с двумя мужчинами, которые, в отличие от вас с Лиргицким, показали себя галантными кавалерами.

– Приставали? – уточнил я.

– Как это грубо, – недовольно поморщилась Капповина. – Они были весьма любезны и не скупились на комплименты. Конечно, за этим могло скрываться банальное желание удовлетворения инстинктов, но всё равно было приятно.

– Кричите караул, если что. Мы не в лесу, вокруг люди.

– Ржевский! – возмущённо воскликнула Ирина Эдуардовна. – Это они у меня будут кричать караул!

– Хорошо, – согласно кивнул я. – Так вы узнали что-нибудь?

– Я только поняла, что это проходящий поезд

и конечных остановок никто не знает. Вы что-нибудь понимаете?

Я задумчиво смотрел на госпожу Капповину, пытаясь изобразить на лице сложный мыслительный процесс.

– Вероятно, поезд идёт по кругу, – высказал я предположение.

– Когда такое было? И что, теперь так и будем вечно ездить? – удивилась Ирина Эдуардовна. – Отличная перспектива.

– Вам виднее, – тихо бормочу я.

– Разумеется, – покидает уборную Капповина. – Не смею вас больше задерживать, Ржевский. Проходите, здесь отличное место для философских трудов.

Бросив на меня прощальный взгляд, преисполненный сарказма, Ирина Эдуардовна бодро скрылась в соседнем вагоне.

Какое-то время я задумчиво стоял, пытаясь вспомнить ускользающую мысль, но что-то не давало мне этого сделать. Философия сейчас была не актуальна, поэтому я спокойно закрыл дверь уборной с загадочными нулями.

А за окном по-прежнему шёл дождь, и сильный ветер настойчиво мотал поникшие от сырости деревья. Я видел, как изгибается длинной змеёй состав поезда на поворотах, напоминая игрушечную железную дорогу. Такая игра была у меня в детстве. Там было круговое движение, а в миниатюрных вагончиках выглядывали разукрашенные весёлые лица.

Представление о себе, как о любопытной кукле, немало позабавило, однако, резкий толчок поезда, бросивший меня на стекло, моментально снял все вопросы на эту тему. Мой многострадальный нос недвусмысленно дал понять, что к манекену он никакого отношения не имеет. Я огорчённо потёр ноющую от боли переносицу.

– Может, это нечто кармическое?

– Ну да, – иронически отозвался внутренний голос. – Только этого нам и не хватало.

Я продолжал смотреть на залитый дождём лесной массив, когда услышал, как отворилась дверь, ведущая в тамбур.

– Простите, – послышался сзади чей-то голос с лёгкой хрипотцой.

Медленно повернувшись, я увидел перед собой молодого мужчину в одежде, характерной для тридцатых годов прошлого столетия: лёгкие парусиновые туфли сочетались с просторными брюками, светлая рубашка из хлопка свободно сидела на худощавой фигуре, а на голове красовалась фетровая шляпа с широкими полями. В руке мужчина держал небольшой чемоданчик.

– Простите, – неуверенно повторил он. – Вы эмигрант?

Взгляд у мужчины был растерянный, словно его чем-то напугали.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Скорее, пограничник.

Мужчина озадаченно почесал затылок, сдвинув шляпу на высокий лоб с большими залысинами.

– Эмигранты всегда находятся по разную сторону границы, – пояснил я свою мысль. – В отличие от них, пограничник живёт на границе двух миров.

Теперь, к испугу явственно добавилось недоумение, делая выражение лица мужчины довольно забавным.