Нелинейная зависимость
Шрифт:
— Мешанина какая-то, — с недовольством шепнул Андрей.
— Это у тебя в голове мешанина, — хохотнул за спиной суховатый старческий голос.
Андрей обернулся и встретился глазами с невысоким лысоватым старичком. Зарождающийся ветер вяло покачивал на нем лохмотья рубища, какое можно увидеть лишь в американских пасхальных фильмах.
— Здравствуйте, Дьякон, — коротко поклонился Бармалей.
— Здравствуй. И ты здравствуй тоже, Красавчик Рекс.
Андрей понял, что этой ночью никто не собирается называть его настоящим именем. С востока все сильнее напирал рассвет, ветерок подул чуть сильнее.
— Это кощунство. — Андрей мотнул подбородком в сторону храма.
— Ты говоришь о кощунстве? — весело сощурился Дьякон. — Ты, Красавчик Рекс, говоришь мне об этом? Может, ты еще расскажешь мне о грехе? О том, что правильно, что неправильно? Поведаешь мне о добре и зле?
— Кощунство — это грех, — с непоколебимой уверенностью в голосе ответил Андрей.
Старичок рассмеялся громче:
— Он мне сказал о грехе! Бармалейчик, ты слышал? Впервые такое! Красавчик Рекс учит меня правильности!
Видимо, в этом действительно было что-то невероятно смешное, потому что байкер тоже расхохотался.
— Лучше помолчи, — смахнул он смешливую слезу.
— Отчего же? — веселился Дьякон. — Я с удовольствием послушаю проповедь Красавчика Рекса. Мне бывает скучно, а этого веселья хватит надолго.
— Не буду я ничего говорить, — нахмурился Андрей. — Терпеть не могу, когда надо мной смеются. Еще хуже, когда не могу понять причину этого смеха. В конце концов, с вами вообще говорить не о чем. У вас своя вера, у меня своя.
От последней фразы новый взрыв хохота покатился по крыше. Казалось, Дьякон вот-вот упадет на спину, схватится за живот и задрыгает ногами. Бармалей присел на корточки, то и дело смахивая с глаз слезинки.
— У него есть вера! — задыхаясь от смеха, сказал Дьякон. — Нет, вы только послушайте!
Вдруг он резко оборвал смех, будто выключил тумблер, — глаза полыхнули настоящей, неподдельной яростью.
— Вера у тебя есть? — зло прошипел он, медленно приближаясь к Андрею. — Почему же ты тогда не трясешься от страха? Почему ты не падаешь в обморок и не ждешь удара молнии с ясного неба? Или ты веришь в какого-то особенного бога, который благословил тебя на все, что ты сделал? Или, может, ты веришь в самого дьявола? Какова твоя вера, Красавчик Рекс?
Ветер дул в сторону еще не взошедшего солнца, медленно нагоняя с запада тяжелую пелену туч.
— Я православный, — гордо ответил Андрей. — Но вот в кого вы верите?
— А кто тебе сказал, что ты православный?
Этот вопрос поставил Андрея в тупик. Можно было вообще не отвечать, но терпеть насмешки над своей верой он не хотел.
— Я крещен по православным обычаям. Этого мало?
— И ты действительно думаешь, что проведенное таинство изменило тебя внутренне? Раз и навсегда? Ты и впрямь уверен, что твои поступки не смогут свести обряд крещения к нулю?
— Не могут. Крестившись, я раз и навсегда отдался в руки Господа. — Заученная фраза в устах Андрея прозвучала не очень искренне. — Есть лишь две стороны, и нет никакой середины. Любой человек может находиться либо на стороне Господа, либо на стороне сатаны.
— Так на какой стороне ты ощущаешь себя? — Дьякон заинтересованно склонил голову набок.
— На стороне Бога, раз я крещеный.
— Тогда как ты оказался в шкуре Красавчика Рекса?
Андрей в точности не понял смысла вопроса, но какой-то подвох в нем прозвучал несомненно.
— Он что, все знает? — удивился Андрей.
— Конечно, — кивнул Бармалей. — Ты же сегодня Красавчик Рекс. Мы надеваем эту маску всем, кого удалось вытянуть из тисков города. К тому же твою историю я рассказал Дьякону по телефону.
— Мог бы предупредить. — Андрей нахмурился. — А то я выгляжу как козел.
Дьякон сменил злобную гримасу на улыбку.
— Даже если бы тебя предупредили за неделю, ты бы все равно выглядел козлом, — негромко сказал он. — Потому что ты и есть козел. Знаешь, что объединяет знаки на этом храме? Любая человеческая вера не дает человеку превратиться в козла. Любая!
— Это вранье! — разозлился Андрей. — Вспомни талибов, вспомни мунитов и сайентологов!
— Тебя снова понесло неизвестно куда, — усмехнулся Дьякон. — Никогда не путай веру с идеологией. Идеология прикидывается верой, но не в силах ее заменить. Настоящая вера не может быть тоталитарной, потому что оперирует не человеческими понятиями.
— Ладно. — Андрей решил доказать свою правоту. — А язычники? Наши древние предки пожирали печень убитых врагов! Куда уж хуже? И ты хочешь приравнять это к добродетелям православия?
— Добродетели всегда можно приравнять друг к другу, — спокойно ответил Дьякон. — И дурные поступки тоже можно сравнивать между собой. А к какой вере принадлежит человек, творящий добро или зло, нет ни малейшей разницы.
— Есть! — воскликнул Андрей. — Разные религии по-разному понимают добро и зло. Я принимаю ту модель, которую проповедует православие.
— И чем же разнятся удары кинжалом в спину от христианина и от язычника? Один что, больнее другого?
— Ты все врешь, Дьякон! Истинный православный никогда не ударит кинжалом в спину! Так что твое сравнение не имеет смысла.
Дьякон умолк, словно обдумывая сказанное.
— Есть одна старая загадка. — В его глазах мелькнул иронический огонек. — Едут однажды в одном купе Баба-яга, Кощей Бессмертный, сытый солдат и голодный солдат. А на столе стоит стакан водки. Поезд заехал в тоннель, и стало темно, а когда вновь посветлело, оказалось, что стакан пуст. Вопрос — кто выпил водку?
Андрей усмехнулся, вспомнив старую шуточку.
— Водку выпил голодный солдат, — ответил он, — потому что все остальные персонажи вымышленные.