Нелинейная зависимость
Шрифт:
— Вот-вот, — хихикнул Дьякон. — Точно так же и с истинными православными. Ты их когда-нибудь видел живьем?
— О них написано в книгах, — пожал плечами Андрей.
— Про Бабу-ягу тоже написано в книгах. Ты живьем-то хоть одну видел?
Андрей промолчал — врать не хотелось. Ветер крепчал, расшатывая длинные решетки антенн.
— О! Слышите? — Дьякон приложил ладонь к уху. — Слышите? Это идет мой звонарь. Скоро рассвет, ему пора заступать на службу!
Ветер начал позванивать в самых маленьких колоколах, он раскачивал их, и они звенели сначала едва слышно, затем все отчетливее.
— Слышишь? — Дьякон посмотрел Андрею прямо в глаза. — Он хороший звонарь — честный. А чего стоят любые заповеди, если их никто не собирается выполнять? Чего стоит любая вера, если никто не верит по-настоящему?
Андрей не знал ответов на эти вопросы. Дьякон не успокаивался.
— А если человек творит зло, то какое право он имеет рассуждать о какой-нибудь вере? Ни при какой вере нельзя быть сволочью! В это ты веришь?
— Пожалуй, да, — ответил Андрей, слушая, как начинают звонить новые, все более тяжелые колокола.
— Так зачем же сам поступаешь как сволочь? — Дьякон сощурился и подошел совсем близко.
— Сейчас я бы не стал так поступать, — искренне признался Андрей. — У меня было время понять, в чем и где я сделал ошибку.
— Ты это называешь ошибкой? — спросил Дьякон, довольный установившимся пониманием. — Когда ты специально, намеренно подставил девушку, которая просто нуждалась в твоей помощи? И ведь ты мог ей оказать эту помощь, мало того, эта помощь тебе ничего бы не стоила. Это ошибка?
— Я не оценил серьезности ситуации. Не знал, как это на все повлияет.
— Но я вообще не понимаю, чем ты руководствовался, когда прогнал ее, как собаку, обобрал, уничтожил и попытался вычеркнуть из памяти. Неприятное воспоминание, да?
Ветер-звонарь раскачал самые тяжелые колокола, и мелодия окончательно оформилась, обретя ритм, характер и неповторимую тональность. С запада медленно надвигались тучи, но под величественный колокольный звон вот-вот готово было взойти солнце. Андрей судорожно пытался найти достойный ответ, но колокола мешали собраться с мыслями.
«Почему я прогнал Алену? А действительно, почему?»
Вместо ответа воображение выталкивало из глубин памяти картинки — как Алена сидела, как говорила, как независимо и дерзко себя вела.
Он пытался найти себе оправдание или хотя бы достойное объяснение своему поведению… И в этот момент взошло солнце.
— Она мне просто не понравилась, — ответил Андрей.
Дьякон промолчал. Бармалей вздохнул и почесал макушку.
— Редкий Красавчик, — сказал он. — Но с крыши его, пожалуй, кидать не стоит. Хотя бы ответил честно, значит, не конченый.
Ветер крепчал, колокола звонили все сильнее.
— Ты и не мог бы его убить, — помрачнев, ответил Дьякон. — Разве может человек решать судьбу такого же человека? Все в руках Города.
— Не могу я сидеть на жопе и бездействовать, когда такая тварь портит воздух своим дыханием. Я и Свисту собирался подкусить тормозной тросик.
— Это ничего не изменит.
— Гонишь ты, Дьякон. — Бармалей недовольно фыркнул. — Способствовать злу — это и есть зло.
— А ты ему не способствуй. Есть только одна вещь, которую человек реально может изменить в этом мире. Самого себя. Все остальное во власти Города. Улучшай себя всеми силами, не поддавайся злу, и добра в мире станет гораздо больше.
Бармалей повернулся в сторону восходящего солнца.
— Что вы несете? — осторожно спросил Андрей. — Мне кажется, будто я нахожусь среди сумасшедших.
— Ты сам сумасшедший. — Дьякон безнадежно махнул рукой.
— Но я ответил честно.
— Ты считаешь это заслугой? — усмехнулся Дьякон. — Ты думаешь, будто честное признание вины может ее хоть сколько-нибудь умалить?
— Да, — твердо ответил Андрей. — Признав свою вину, я могу покаяться.
— Это тебя в православии научили? Забавная вера какая. Удобная. Не совершай греха, но, если уж угораздило, не грузись понапрасну. Покайся. Погоняй языком ветер, поплачь, денег священнику заплати, помолись, сколько он накажет. Да? Тебя, наверное, и перед иконой отчитывали?
— Покаяние — это не пустая трепотня языком, — возразил Андрей. — Это не меньшее таинство, чем крещение.
— Таинство? Как у тебя все просто. А человеку, который из-за тебя пострадал, от твоего покаяния легче?
— Значит, грех вообще ничем искупить нельзя? — громко спросил Андрей, стараясь перекрыть нарастающий свист ветра и звон колоколов.
— Ничем, — ответил Дьякон. — Запомни это и постарайся понять. Впитай телом и душой, сделай частью себя. Ни один дурной поступок ничем искупить нельзя. Но в одном ты прав: покаяние действительно является таинством. Поняв свою вину, ты можешь совершить величайший подвиг.
Андрей заинтересованно глянул на Дьякона.
— Ты сможешь удержаться от следующего греха, — жестко продолжил Дьякон. — Или можешь сделать что-нибудь правильное.
— Значит, искупление все-таки существует?
— Это не искупление. Покаяться — это значит осознанно перевернуть страницу. А уж что ты напишешь на следующей, зависит только от тебя самого. Есть несколько незыблемых правил, за нарушение которых Город карает безжалостно. Хочешь их знать?
Андрей неуверенно кивнул, подавленный плотным звоном колоколов.
— Правило первое. — Дьякон поднял руку и загнул один палец. — За все надо платить. Не ждать, когда с тебя возьмут плату, а платить самому. Ибо все, полученное бесплатно, всегда принесет тебе вред, будь то неоплаченный проезд в автобусе или нарушение обязательств по договору. Это не касается случайных находок — Город посылает их тебе в качестве сдачи, если предыдущий раз ты за что-то переплатил. — Он загнул второй палец. — Правило второе. Никогда никому не помогай, пока тебя не попросят об этом. Но если кто-то попросит, никогда не отказывай в помощи. Только, оказывая помощь, никогда не бери на себя чужую ответственность и не перекладывай свою на других. И наконец, правило третье. — Дьякон загнул третий палец. — Никогда не думай о других, что они лучше или хуже тебя. Но и о себе никогда не думай того же. Город меняет функции окружающих тебя людей с невероятной быстротой, ты даже не всегда успеваешь заметить, когда мент становится преступником, преступник — президентом, а директор завода — бомжом. Оскорбляя кого-то, ты не можешь знать, через сколько дней Город поставит тебя в зависимость от него. Подлизываясь к кому-то, ты не знаешь, как низко он может пасть уже на следующий день. Не унижайся и не унижай. — Он опустил руку и добавил: — Это три главные заповеди. Остальные сам поймешь, если не полный дурак.