Немчиновка
Шрифт:
На веранде они сели за стол, покрытый если не той же самой, то очень похожей клеёнкой в мелкий цветочек. Катерина приготовила чай, подала печенье и бутерброды.
– Кать, а где родители? – спросил Денис, не зря опасаясь ответа. Про Екатерину Васильевну и Василия Ивановича ему и узнавать не хотелось.
Катерина сглотнула, помолчала, глядя на старую берёзу на соседнем участке.
– Когда распался Союз, завод отца закрылся. Ну, он запил, сам понимаешь, как оно бывает. Мама сгорела от онкологии на нервной почве, а отец через
– Соболезную, Катя. Мои хоть и живы, но отношения как-то не очень…
Денис не стал уточнять, что заскакивал к родителям только по большим праздникам, да и то минут на сорок. Мать обижалась на него за развод (из женской солидарности она поддерживала Светку), а отцу (Денис это чувствовал) было всё равно.
– Мы теперь живём здесь постоянно, а квартиру в Кунцево сдаём, – сказала Катька.
– Вот как… выгодное решение.
Практичное направление разговора нарушила Агаша.
– А вы хорошо помните Найду? Она, правда, была наполовину волчицей?
Денис передёрнулся от раздражения, но внешне не показал недовольства.
– Ещё бы не помнить! – он протянул Агаше ладонь. – Вот полюбуйся!
На ладони виднелся тонкий, но заметный шрам. Однажды Найда почти насквозь прокусила Денису руку, когда он по дурости сунулся к ней в конуру.
– Суди сама. Разве следы от зубов обычной собаки могут сохраняться так долго? Давно бы уже наросла нормальная кожа, точно тебе говорю.
Переглянувшись, Катерина с Денисом улыбнулись. Помесь собаки с волком – это, конечно, байка, придуманная Катькой. Скорее всего Найда была потомком лайки и дворняги. Но когда она выходила на дорогу, опускала хвост и долго вглядывалась в даль умными глазами, её силуэт и впрямь походил на волчий.
– Найду мы все любили, – с грустью сказала Катерина.
Агаша не унималась:
– А как называется вон то дерево?
Она указала за окно, где росло отлично знакомое Денису ягодное растение.
– Кукурень!
– Да! – Агаша хлопнула в ладоши.
Почему ирга в Немчиновке называлась кукуренью – загадка. Денис узнал правильное название этого растения лишь спустя много лет после детства, но сейчас понял, что верным ответом помог Агаше признать его своим.
Катька засмеялась.
– Да уж помню, как мы объедались! Все рожи были синие, будто синькой умывались!
Они замолчали, однако молчание не было неловким. На Немчиновку уже спускался тёплый безветренный вечер, когда замирают ивы у пруда, шмели ложатся спать, небо окрашивается в нежно сиреневые цвета, а для тех, кто весь день носился босиком, наступает пора мыть ноги.
– Ну, а ребят-то помнишь? – спросила Катька.
Денис кивнул.
– Наверное, думаешь, никого тут уже нет?
– А что? Кто-то ещё сюда мотается? – удивился он.
– Многие действительно продали свои дома. Но зря ты считаешь, что здесь ничего не осталось от
– Я почему-то так и думал, – вставил Денис.
– Ну да. Лёшкин дом они продали, а в Анькин приезжают регулярно. Смотри…
Они вышли на крыльцо, и Катька указала вправо. Там через участок виднелась затейливая крыша Анькиной дачи. Раньше она была самой оригинальной постройкой на Зтьей Запрудной – дом середины двадцатого века с многочисленными башенками и витыми лестницами, где жило непонятное количество сестёр-старушек с кучей внуков и внучек, в число которых входила Анька.
– Просто заросло всё, да и за новыми заборами плохо видно, – пояснила Катька гордо, словно это благодаря ей уникальная дача пребывала в сохранности.
– Может, ещё скажешь, что хоромы с колоннами возле пруда – Игорьковые?
– Так и есть. Он женился на дочке богатенького Буратино. И так был не бедный, а сейчас вообще толстосум.
Денис мельком взглянул Катьке в лицо. Он отлично помнил, как в юности она сохла по Игорю, какой пурпурной краской заливались её щёки, стоило тому только появиться на горизонте. Тогда Игорь её полностью игнорировал. Катька была совсем не его поля ягода. Ни внешне, ни по социальному положению.
Теперь она тоже порозовела, а, может, Денису почудилось, и это были отблески заката.
Агаша вышла на лужайку перед домом поиграть с Джокером. Они начали бегать. Её зелёный костюм сливался с травой, и казалось, что по воздуху летают одни лишь огненные птицы.
– Ну, а ты, Кать? – Денис задал давно мучающий его вопрос.
– Я не замужем и не была, – сухо ответила Катерина, – и, предвосхищая твой вопрос… Агаша не знает, кто её отец.
"Вот те на". Его подмывало спросить: а ты-то сама знаешь? Но это прозвучало бы грубо, и он сдержался.
– У тебя семья есть? – неестественно бодро спросила Катерина, уводя разговор от скользкой темы.
– И есть, и нет… поженились, развелись, как каждая вторая пара в России.
Катька понимающе кивнула. Денису страшно не хотелось, чтобы она спрашивала о детях, однако она, конечно, спросила. Сквозь сжатые зубы он выплюнул:
– Дочь.
Денис желал поскорее замять тему, но для Катьки это был болезненный вопрос.
– Общаешься?
– Стараюсь.
– Ну, молодец раз так.
Денис промолчал. Тягостное чувство неполноценности охватывало его всякий раз, когда он вспоминал о Лизке.
Неожиданно Катька сказала:
– Слушай, может, останешься с ночёвкой? Тебе завтра на работу надо?
Она старалась произнести это радушно, вот только Денису почудилась в её голосе тревога, какие-то мучительные нотки прозвенели в воздухе и растворились, оставив после себя смутный отголосок.
Вопрос застал Дениса врасплох. Он растерялся и, не имея времени на раздумья, ответил: