Немецкая идеология
Шрифт:
Согласно штирнеровской истории буржуазия довольствовалась тем, что искала «Святое», поддерживала культ государства и «превращала все существующие объекты в продукты представления»; потребовались иезуиты, чтобы «спасти чувственность от полного упадка». Согласно той же штирнеровской истории буржуазия захватила посредством революции в свои руки всю власть, стало быть, захватила и ее евангелие, евангелие материального наслаждения, хотя согласно той же штирнеровской истории мы дожили до того, что «в мире господствуют только идеи». Штирнеровская иерархия очутилась таким образом «entre ambas posaderas» [196] .
196
– «между ягодицами». Ред.
Третья историческая конструкция.
Стр. 159: «После
Святой Санчо заставляет затем коммунистов «находить закон и новый порядок, который покончит с этими колебаниями» (или как их там называют), – порядок, о котором коммунисты, как ему достоверно известно, должны воскликнуть: «Да будет этот порядок отныне свят!» (вернее, сам он должен был бы воскликнуть: да будет беспорядок моих фантазий – святым порядком коммунистов!). «Здесь мудрость» (Откровение Иоанна, 13,18). «Кто имеет ум, тот сочти число» бессмыслиц, которые Штирнер – обычно столь многословный, все время жующий свою жвачку – здесь втискивает в несколько строк.
В самой общей форме первое положение означает: после того как буржуазия уничтожила феодализм, осталась буржуазия. Или: после того как в воображении «Штирнера» господство лиц было уничтожено, осталось сделать нечто совершенно обратное. «Ведь это действительно выглядит так», словно можно две исторические эпохи, самым решительным образом отличающиеся друг от друга, привести в связь, которая будет святой связью, связью в качестве Святого, связью в небесах.
Выдвигая это положение, святой Санчо не довольствуется, впрочем, вышеуказанным «mode simple» [197] бессмыслицы, он стремится непременно довести дело до «mode compos'e» [198] и «bi-compos'e» [199] {195} бессмыслицы. В самом деле: во-первых, святой Макс верит заверениям освобождающих себябуржуа, что, освободив себяот приказов и произвола отдельных лиц, они освободили от этого командования и произвола всю массу общества в целом. Во-вторых, фактически они освободились не от «командования и произвола отдельных лиц», а от господства корпорации, цеха, сословий, после чего только они и оказались в состоянии осуществлять в качестве действительныхотдельных буржуа «командование и произвол» по отношению к рабочим. В-третьих, они уничтожили только plus ou moins [200] идеалистическую видимость прежнего командования и прежнего произвола отдельных лиц, чтобы на ее место поставить это командование и этот произвол в их материальной грубой форме. Он, буржуа, хотел, чтобы его «командование и произвол» не были больше ограничены существовавшим до сих пор «командованием и произволом» политической власти, сконцентрированной в монархе, в дворянстве и в корпорации, а ограничивались, в крайнем случае, лишь выраженными в буржуазных законах общими интересами всего класса буржуазии в целом. Он сделал только одно: устранил командование и произвол надкомандованием и произволом отдельных буржуа (смотри «Политический либерализм»).
197
– «простым видом». Ред.
198
– «сложного вида». Ред.
199
– «вдвойне сложного». Ред.
200
– более или менее. Ред.
Перейдя затем к конъюнктуре отношений, которая с установлением господства буржуазии сделалась совсем другой конъюнктурой совсем других отношений, святой Санчо, вместо того чтобы подвергнуть эту конъюнктуру действительному анализу, оставляет ее в виде всеобщей категории «конъюнктуры и т.д.», наделяя ее еще более неопределенным названием «случайности обстоятельств», как будто «командование и произвол отдельных лиц» сами не являются «конъюнктурой отношений». Устранив таким образом реальную основу коммунизма, а именно определеннуюконъюнктуру отношений при буржуазном строе, он уже может теперь превратить и коммунизм, повиснувший после этого в воздухе, в свой святой коммунизм. «Ведь это действительно выглядит так», будто «Штирнер» есть «человек только с идеальным», т.е. воображаемым, историческим «богатством», что он есть « совершенный босяк». Смотри «Книгу», стр. 362.
Вся
«Политический либерализм уничтожает неравенство господ и слуг; он создает безвластие, анархию» (!); «господин был отделен от единичного лица, от эгоиста, и превратился в призрак, в закон или государство».
Господство призраков = (иерархия) = безвластие, равное власти «всемогущих» буржуа. Как мы видим, это господство призраков есть, напротив, господство многихдействительных господ; и, значит, коммунизм можно было с таким же правом понять как освобождение от этого господства многих, – этого, однако, святой Санчо не мог сделать, ибо тогда были бы опрокинуты как его логические конструкции коммунизма, так и вся конструкция «свободных». Но так обстоит дело во всей «Книге». Один-единственный вывод из собственных посылок нашего святого, один-единственный исторический факт, опрокидывает целые ряды его прозрений и результатов.
Четвертая историческая конструкция. – На стр. 350 святой Санчо выводит коммунизм прямо из отмены крепостного права.
I. Большая посылка:
«Было достигнуто необычайно много, когда люди добились того, что их стали рассматривать» (!) «как владельцев. Этим было уничтожено крепостное право и каждый, кто до тех пор сам был собственностью, сделался отныне господином».
(Согласно mode simple бессмыслицы это опять-таки означает: крепостное право было отменено, как только состоялась его отмена). Mode compos'e этой бессмыслицы заключается в том, что святой Санчо полагает, будто благодаря святому созерцанию, благодаря тому, что люди «рассматривали», а также являлись «объектом рассмотрения», они стали «владельцами», тогда как на деле вся трудность в том и заключалась, чтобы стать «владельцами», а рассмотрение пришло уж затем само собой; a mode bicompos'e бессмыслицы содержится в утверждении, что когда отмена крепостной зависимости, бывшая вначале еще частичной, начала развивать свои последствия и сделалась, таким образом, всеобщей, – крепостные не были уже в состоянии «добиться», чтобы их «рассматривали» как оправдывающих издержкивладения (для владельца это владение стало слишком убыточным), так что широкие массы, «бывшие до тех пор сами собственностью», т.е. подневольными работниками, «сделались» в результате отнюдь не «господами», а только свободными рабочими.
II. Малая историческая посылка, – она охватывает около восьми столетий, хотя, «правда, не сразу можно увидеть в ней всю глубину ее содержания» (ср. Виганд, стр. 194).
«Однако отнынеТвоего владения и Твоего имущества уженедостаточно, и оно уже небудет признаваться; затовозрастают в ценности процесс Твоего труда и самый Твой труд. Мы почитаем теперьто, что Ты подчиняешь себевещи, как прежде» (?) «почитали то, что Ты владел ими. Твой труд есть Твое имущество. Ты теперь господин или владелец добытого трудом, а не унаследованного» (там же).
«Отныне» – «уже не» – «зато» – «теперь» – «как прежде» – «теперь» – «или» – «не» – таково содержание этого предложения.
Хотя «Штирнер» и пришел «теперь» к тому, что Ты (т.е. Шелига) – господин добытого трудом, а не унаследованного, все же его осеняет «теперь» мысль, что сейчас имеет место как раз противоположное – и вот от обоих его уродцев-посылок рождается оборотень коммунизма.
III. Коммунистическое заключение.
« Но так как сейчасвсе является унаследованным и каждый принадлежащий Тебе грош носит на себе не трудовую, а наследственную печать» (кульминационный пункт бессмыслицы), « ТОвсе должно быть переплавлено».
На этом основании Шелига может вообразить, что он достиг того пункта, откуда он видит как зарождение и гибель средневековых коммун, так и коммунизм XIX века. И тем самым святой Макс, несмотря на все, что он «получил в наследство» и «добыл трудом», пришел тут не к «подчинению себе вещей», а, самое большее, лишь к «обладанию» бессмыслицей.
Любители конструкций могут увидеть еще на стр. 421, как святой Макс, сконструировав сначала коммунизм из крепостной зависимости, конструирует его затем еще в виде крепостной зависимости отодного сюзерена – общества – по тому же образцу, как выше он превратил средство, с помощью которого мы что-нибудь приобретаем, в «Святое», «милостью» которого нам что-либо дается. Теперь, в заключение, остановимся еще лишь на нескольких «проникновениях» в суть коммунизма, вытекающих из вышеприведенных посылок.