Немецкая идеология
Шрифт:
Второе открытие делается на стр. 152, – заключается оно в том, что «рабочий не может использовать свой труд» потому, что «попадает в руки» «к тем, кто» получил «в ленное владение» «какое-нибудь государственное имущество». Это – лишь дальнейшее разъяснение уже цитированного выше положения со стр. 151, что государство высасывает из рабочего все соки. При этом каждый тотчас же «выдвигает» «весьма простое рассуждение» (если «Штирнер» этого не делает, то этому не «приходится удивляться»): как же это случилось, что государство не предоставило также и «рабочим» какое-нибудь «государственное имущество» в «ленное владение»? Если бы святой Макс поставил себе этот вопрос, он вероятно обошелся бы без своей конструкции «святого» бюргерства, потому что тогда ему неизбежно бросилось бы в глаза, в каком отношении находятся имущие к современному государству.
Через противоположность буржуазии и пролетариата – это знает даже «Штирнер» –
«Рабочие имеют в своих руках огромнейшую силу… им стоит толькопрекратить работу и усмотретьв том, что ими сработано, свою собственность и предмет своего потребления. В этом смысл вспыхивающих то здесь, то тамрабочих волнений» (стр. 153).
Рабочие волнения, которые вызвали еще при византийском императоре Зеноне особый закон (Zeno, de novis operibus constitutio [175] ), которые «вспыхнули» в XIV веке в виде Жакерии и восстания Уота Тайлера, в 1518 г. – в evil May-day {174} в Лондоне, в 1549 г. – в виде большого восстания кожевника Кета, а затем привели к изданию 15-го акта 2-го и 3-го года царствования Эдуарда VI и целого ряда подобных же парламентских актов; волнения, которые вскоре вслед за тем, в 1640 г. и 1659 г. (восемь восстаний в течение одного года), произошли в Париже и уже с XIV века были, очевидно, не редкостью во Франции и в Англии, судя по законодательству того времени; та постоянная война, которую с 1770 г. в Англии, а со времени революции и во Франции, рабочие силой и хитростью ведут против буржуазии, – все это существует для святого Макса только «то здесь, то там», в Силезии, Познани, Магдебурге и Берлине, «как сообщают немецкие газеты».
175
– Зенон, постановление о новых работах. Ред.
То, чт'o сработано, как воображает Jacques le bonhomme, продолжало бы в качестве предмета «усмотрения» и «потребления» существовать и воспроизводиться, даже если бы производители «прекратили работу».
Как и выше, в вопросе о деньгах, наш добрый бюргер опять превращает здесь «рабочих», рассеянных по всему цивилизованному миру, в замкнутое общество, которому ст'oит только принять известное решение, чтобы избавиться от всех затруднений. Святой Макс не знает, конечно, что только с 1830 г. в Англии было сделано по меньшей мере пятьдесят попыток, и сейчас делается еще одна, охватить всех рабочих, хотя бы одной только Англии, единой ассоциацией и что успешному осуществлению всех этих планов мешали в высшей степени эмпирические причины. Он не знает, что даже меньшинство рабочих, если оно объединяется для прекращения работы, очень скоро оказывается вынужденным к революционным выступлениям, – факт, о котором он мог бы узнать из английского восстания 1842 г. и из еще более раннего уэльсского восстания 1839 г., когда революционное возбуждение среди рабочих впервые нашло свое полное выражение в «священном месяце», провозглашенном одновременно со всенародным вооружением {175}. Здесь мы опять видим, как святой Макс постоянно старается навязать людям свою бессмыслицу в качестве «глубочайшего смысла» исторических фактов (это ему удается разве лишь по отношению к егобезличным «некто») – исторических фактов, «которым он подсовывает свой смысл и которые, таким образом, неизбежно должны были привести к бессмыслице» (Виганд, стр. 194). Впрочем, ни одному пролетарию не придет в голову обращаться к святому Максу с вопросом о «смысле» пролетарского движения или за советом, как действовать в настоящий момент против буржуазии.
Совершив этот великий поход, наш святой Санчо возвращается к своей Мариторнес и оглушительно трубит:
«Государство основано на рабстве труда. Если труд освободится, государство погибло» (стр. 153).
Современноегосударство, господство буржуазии, основано на свободе труда. Ведь святой Макс сам – и не раз, но в каком карикатурном виде! – заимствовал из «Deutsch-Franz"osische Jahrb"ucher» ту истину, что вместе со свободой религии, государства, мышления и т.д., а значит «подчас» «точно так же» «пожалуй» и труда, – освобождаюсь
В. Коммунизм
Святой Макс называет коммунизм «социальным либерализмом», потому что он отлично знает, в какой немилости слово либерализм у радикалов 1842 г. и у самых что ни на есть передовых берлинских свободомыслящих {176}. Это превращение дает ему одновременно повод и смелость – вложить в уста «социальным либералам» всякую всячину, которая до «Штирнера» еще ни разу не была высказана и опровержение которой должно вместе с тем служить опровержением коммунизма.
Преодоление коммунизма осуществляется с помощью ряда конструкций частью логического, частью исторического характера.
Первая логическая конструкция.
Из-за того, что «Мы превращены в слуг эгоистов», мы не «должны» сами «становиться эгоистами… а лучше сделаем так, чтобы совсем не было эгоистов. Сделаем их всех босяками, пусть никто не обладает ничем, дабы обладающими оказались „все“. – Так говорят социальные либералы. – Кто же представляет это лицо, которое вы называете „всеми“? Это – „общество“» (стр. 153).
При помощи нескольких кавычек Санчо превращает здесь «всех» в лицо, в общество как лицо, как субъект = в святое общество, в Святое. Теперь наш святой чувствует себя в своей стихии и может обрушить на «Святое» целый поток своего пламенного гнева, в силу чего коммунизм, конечно, оказывается уничтоженным.
Если святой Макс здесь опять вкладывает своюбессмыслицу в уста «социальным либералам», выдавая ее за смысл ихречей, то этому не приходится «удивляться». Он отождествляет, прежде всего, «обладание» чем-нибудь в качестве частного собственника с «обладанием» вообще. Вместо того чтобы рассмотреть определенные отношения частной собственности к производству, рассмотреть «обладание» чем-нибудь в качестве землевладельца, рантье, коммерсанта, фабриканта, рабочего, – причем «обладание» оказалось бы вполне определенным обладанием, оказалось бы командованием над чужим трудом, – вместо этого он превращает все эти отношения в «обладание как таковое» [176]
176
Здесь недостает четырех страниц, содержавших окончание «первой логической конструкции» и начало «второй логической конструкции». Ред.
…
политический либерализм, который объявил «нацию» верховной собственницей. Коммунизму, следовательно, уже нечего «упразднять» «личную собственность», а остается, в крайнем случае, уравнять распределение «ленных владений», ввести здесь 'egalit'e [177] . По вопросу об обществе, как о «верховном собственнике», и о «босяках» пусть святой Макс заглянет, между прочим, в «'Egalitaire» от 1840 г.:
«Социальная собственность есть противоречие, но социальное богатство есть следствие коммунизма. Фурье, в противовес умеренным буржуазным моралистам, сотни раз повторяет свое положение: социальное зло заключается не в том, что некоторые имеют слишком много, а в том, что все имеют слишком мало», – вследствие чего он и сигнализирует в «Ложной промышленности» (Париж, 1835, стр. 410) «о бедности богатых».
177
– равенство. Ред.
Точно так же еще в 1839 г. – стало быть, до появления «Гарантий» Вейтлинга {177}– в вышедшем в Париже немецком коммунистическом журнале «Die Stimme des Volks» (выпуск 2-й, стр. 14) говорится:
«Частная собственность, это столь хваленое, усердное, благодушное, невинное „частное приобретение“, наносит явный ущерб богатству жизни» {178}.
Святой Санчо принимает здесь за коммунизм представление некоторых переходящих к коммунизму либералов и способ выражения некоторых коммунистов, излагающих свои взгляды, исходя из весьма практических соображений, в весьма осторожной форме.