Немецкая карта
Шрифт:
В качестве первого шага модернизации министр создал в Академии руководящего состава консилиум, состоявший из командиров и гражданских служащих. Этот орган, к сожалению, привнес в стены Высшей командно–штабной академии, которой вообще–то предстояло стать высшим образовательным учреждением бундесвера, слишком много политики, причем политики односторонне направленной. В силу означенных обстоятельств конфликт между служащими, учеными и кадровыми военными был неизбежен. Это отрицательно сказывалось на процессе обучения и образования. На заседаниях консилиума любое обсуждение заканчивалось ссорой между участниками. Ссора же всякий раз инициировалась учеными. Командиры имели практически единую позицию по всем политическим вопросам. Они отличались консервативным мышлением. Из общей сплоченной обоймы выпадал и склонялся в сторону «модерна» лишь генерал авиации. Он вроде бы, как говорили, был членом СДПГ. Он и
В отношении Хельмута Шмидта, несмотря на некоторые критические замечания, высказанные мной его в адрес, можно констатировать одно: это был выдающийся и мудрый политический лидер.
В процессе обучения начальник 4–го кабинета подполковник Нидерлайн поручил мне при проведении командноштабных учений выполнять функции командира на всех уровнях. Я был командиром бригады, командиром дивизии, командиром корпуса и наконец в заключение — командующим Красного фронта. Это доставляло мне много радости и одновременно приводило меня в удивление. Узнать, обусловлена ли такая привилегия каким–то сознательным расчетом, я, естественно, не мог. Да это меня, собственно, и не интересовало. Вероятно, просто так сложилось. И тем не менее мне казалось, что Нидерлайн меня очень ценит. Видимо, он был уверен, что полковник фон Брунн не мог не дать мне отличной предварительной подготовки для обучения принципам работы генерального штаба. Как бы то ни было, практика осуществления командования на всех уровнях в итоге обеспечивала солидную основу для любого будущего назначения в сфере военного руководства. Перед началом относительно важных «выступлений» в зале Мольтке в присутствии более чем сотни участников подполковник Нидерлайн советовал мне выпивать маленькую бутылку шампанского, он, дескать, и сам это делает, и это, дескать, всегда ему помогало. Предстартовое волнение в преддверии выступления перед солидной аудиторией он считал совершенно естественным делом, всех актеров, дескать, перед выходом на сцену охватывает нервная дрожь, но ее легко можно унять глотком шампанского. Его совет я воспринял как руководство к действию. И представьте себе, вреда это точно никогда не приносило.
Церемония передачи должностных полномочий в октябре 1969 г. на боннской Хардстхёэ: уходящий в отставку федеральный министр обороны Герхард Шрёдер (ХДС) передает служебные дела своему преемнику Хельмуту Шмидту (СДПГ). Одна из целей Шмидта состояла в реформировании системы военной подготовки офицеров и сотрудников генерального штаба бундесверa.
Трудности у меня возникли в самом конце курса, когда настало время предъявить преподавателю военной истории курсовую работу. Курсовая работа за год была сродни диссертации «юного Шлиффена» («юными Шлиффенами» мы называли стажеров генерального штаба, которым вменялось в обязанность равняться на генерала фон Шлиффена). Преподаватель военной истории назначил мне тему: «Весеннее наступление 1918 г. и арденнская операция 1944 г. — сравнительный анализ руководства немецкими войсками».
Продолжительные прогулки по берегу Эльбы были моей слабостью. Те из моих более прилежных и усидчивых товарищей, кто не имел такой слабости, впоследствии стали — или, напротив, не стали — генеральными инспекторами.
Срок сдачи курсовой работы и последующего ее представления в устном выступлении в аудитории неумолимо приближался. Выхода не было — пришлось перед окончанием курса в течение нескольких недель как следует потрудиться над заданием по истории военного дела. Надо сказать, что труды мои оказались плодотворными, поскольку преподаватель военной истории попросил разрешения оставить работу у себя.
К числу особенных событий, происходивших в стенах Академии руководящего состава (в ту пору, когда я уже был командиром), следует отнести «Национальные информационные дни». Поскольку в академии обучалось много офицеров из стран НАТО, а также из других стран — например, Пакистана, Аргентины, Бразилии, Судана и Ирака — само собой напрашивалось предложить таким курсантам время от времени проводить Национальные информационные дни. В такие дни курсанты в свободной непринужденной обстановке общались.
Высшая командно–штабная академия бундесвера в Гамбург—Бланкензее: подполковник Нидерлайн во время занятия (рисунок автора)
между собой и знакомились с культурой других стран. Иностранцам такие дни давали отличный повод, с одной стороны, в выгодном свете рассказать о своей стране, отправившей их на учебу и, по существу, наделившей их неофициальными представительскими полномочиями, а с другой — установить связи для плодотворного сотрудничества в будущем. В большинстве своем иностранные слушатели курсов позднее стали известными генералами, а иные из них даже начальниками генеральных штабов своих национальных армий.
Представитель Судана сделал мне во время проведения своего национального дня предложение прилететь к нему в страну и модернизировать армию в соответствии с немецкими принципами руководства. Но эта перспектива привлекала меня гораздо меньше, чем продолжение служения своей стране на ответственных должностях в бундесвере. Хотя, возможно, такое мое решение было ошибочным.
Как, возможно, был ошибочным и отказ от должности военного атташе в Москве или — в другом случае — в США. Ни то ни другое назначение не привлекло меня. Возможно, оба эти отказа действительно были ошибкой, которая впоследствии отрицательно сказалась на моей карьере. Поскольку в круг моих обязанностей в качестве начальника функциональных и специальных курсов входило обучение иностранных офицеров, то подготовку этих офицеров я осуществлял с особой тщательностью. Правда, за решение этой задачи я подвергался острейшей критике со стороны прессы ГДР и даже Московского радио. Средства массовой информации ГДР согласованным хором без устали твердили о том, что я готовлю в Гамбурге офицеров для южноамериканской хунты. Дескать, от меня исходит «угроза демократии». Автор этих строк имел в виду прежде всего обучение чилийских офицеров, которых я курировал в Гамбурге.
После двух лет обучения в Академии руководящего состава стажеры генерального штаба были в полной мере подготовлены к работе в высших штабных органах вооруженных сил, от штаба бригады и выше. Незадолго до завершения курсов начальник кабинета объявил запланированные назначения. Согласно разнарядке, мне предстояло стать начальником отдела штаба бригады сухопутных войск, что в ту пору можно было считать привилегией и, следует признаться, вполне отвечало моим желаниям. Не факт, что такое назначение безусловно обеспечивало последующую возможность получения командирских должностей в общевойсковых соединениях, но оно, безусловно, было необходимым шагом вперед в этом направлении. Да и чисто логически оно в определенной степени соответствовало тому, в каком качестве меня использовали во время обучения в академии.
Тот, кто после обучения в Академии руководящего состава начинал службу в такой должности, мог добиться больших успехов в своей военной карьере. В одной из моих тогдашних аттестаций уже значилось: «Если не подведет здоровье, Комосса достигнет в бундесвере самых высоких постов». Здоровье и в самом деле было моим слабым местом. Как можно было остаться вполне здоровым после участия в войне и четырех лет в советском лагере военнопленных!
Однако, как часто бывает в армии, все вдруг в один момент перевернулось на сто восемьдесят градусов. Накануне фактического окончания курсов прежнее мое назначение отменили и направили меня в натовский штаб планирования Центральной группы армий в Центральной Европе (CENTAG). Я покорно упаковал свой армейский ранец и спустя пару дней отрапортовал моему американскому главнокомандующему в Мангейме о своем прибытии. Там мне вменили в обязанность выполнение функций, впервые введенных специально для немецкого офицера генерального штаба, а именно «начальника отделения по составлению планов применения ядерного оружия». То есть мне предстояло заниматься ядерным планированием в рамках оперативного отдела G3. К сожалению, к выполнению этой задачи нас, начинающих офицеров генерального штаба, в предметном отношении не готовили. Иными словами, я ступил на военную целину.
Это означало, что тогда, при моем вступлении в должность, я не имел в своем распоряжении никакой письменной корреспонденции и документов, которыми можно было бы руководствоваться или на которые можно было бы опираться при разработке нового направления в армии. Поставить вопрос о предоставлении таких документов я не мог. Ситуация осложнялась для меня проблемами с английским языком, которым в ту пору я, обычный войсковой офицер, владел не в той степени, какая была необходима для работы в международном органе управления.