Немецкий детектив
Шрифт:
Вальдемар Вольрих, принимавший Циммермана в своем кабинете, выглядел крайне нервозно.
— Поймите, я сейчас очень занят. В любую минуту я жду звонка от генерального прокурора доктора Гляйхера, если вам это имя о чем-то говорит. Кроме того, сегодня вечером на балу будет министр экономики, и я отвечаю за его встречу. Не могли бы мы встретиться завтра?
— Разумеется, — сдержанно подтвердил Циммерман. — На допросе в полицай-президиуме в десять, одиннадцать или двенадцать, как вам будет угодно, герр Вольрих.
— Я буду в вашем распоряжении.
— Отлично. Но позвольте мне еще один формальный вопрос. Где вы были те полтора часа во время бала прессы? Спрашиваю я только для того, чтобы исключить этот пункт из своего плана расследования. Ответ я и так знаю.
— Но комиссар! — едва ли не гордо начал Вольрих. — Вы, конечно, понимаете, все мы люди…
— Разумеется, герр Вольрих, — кивнул Циммерман. — Потому что все мы люди, мы и не остаемся без куска хлеба. Одни молятся, другие убивают, здесь совокупляются, там умирают, то, что сегодня — большое чувство, завтра будет мотивом убийства. Нас ничто не может удивить.
— Ну ладно-ладно, — с нескрываемым облегчением согласился Вольрих. — Если вы уж так хотите знать, в критическое время с десяти до двенадцати мы с фрау Хорстман находились в отеле «У трех медведей» на Гетештрассе. В номере тридцать шесть. Надеюсь, вам не нужны подробности, чем мы там занимались.
— Четкая и правдоподобная информация, — удовлетворенно констатировал Циммерман. — Разумеется, мы ее проверим, но лично я верю вам.
— Ну и что дальше? — спросил удивленный Вольрих. — Вы даже не собираетесь заявить, что осуждаете мое аморальное поведение?
— Знаете, вопросы морали — это не моя специальность, — сухо отрезал Циммерман. — Оставим это, если хотим добиться хоть каких-то результатов.
Инспектор Михельсдорф из полиции нравов появился в дискотеке «Зеро» одним из первых. Сел он за маленький столик возле бара, где обычно сиживал Рикки — хозяин заведения. Безжалостным нажимом он добился, что Рикки согласился помочь чем угодно. Потому он так многозначительно кивнул Михельсдорфу, когда в заведение вошел юноша буквально ангельской наружности. Он направился к столу в правом дальнем углу и расселся там, как дома.
Наклонившись к инспектору, Рикки показал на имя под номером семь в его списке.
— Это он!
Приглашенный хозяином юноша подошел к бару, с нескрываемым любопытством оглядел Михельсдорфа и с усмешкой констатировал:
— Криминальная полиция, если не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, — подтвердил Михельсдорф. — Кажется, у вас по этой части уже есть опыт.
— Больший, чем вы полагаете, и отнюдь не из приятных. Михельсдорф представился, юноша тоже назвал свою
фамилию — Циммерман. Михельсдорфу это ничего не говорило: только в Мюнхене с такой фамилией числится две тысячи восемьсот шестьдесят человек.
— Знаете вы некую Хелен Фоглер? — спросил Михельсдорф.
— Знаю-знаю. — Казалось, юного Циммермана это развеселило. — Что, адресок дать?
— Советую не обращать нашу беседу в шутку, — предупредил инспектор. — Я здесь официально, по делам следствия.
— Но я-то ни при чем? — небрежно и агрессивно бросил молодой человек. — Насколько я понимаю, я не подозреваемый и не свидетель и вообще не чувствую за собой никакой вины. Вы в лучшем случае можете просить меня сообщить вам интересующую вас информацию. А я могу ее вам дать — но исключительно добровольно.
— Вы, судя по всему, неплохо разбираетесь в работе полиции. — Михельсдорф вдохнул поглубже, чтобы сдержать себя, и продолжал: — Тогда что ж, поделитесь информацией о Хелен Фоглер.
— Ее тут знает почти каждый. Она весьма популярна.
— И вы с ней…
— Ну и что, разве это наказуемо?
— И как вы ее отблагодарили?
— Вы имеете в виду оплату известных услуг? Ну, это как водится. Ведь за катание на машине надо платить — за бензин, за износ, а иногда и за чистку. И здесь то же самое. Прежде чем приступить к делу, нужно заплатить за ужин и за выпивку. Да и за номер в отеле… Глядишь, двухсот марок как не бывало. По сравнению с этим у Хелен запросы гораздо скромнее.
— Премного благодарен за исчерпывающую информацию, — в тон ему ответил Михельсдорф. — Приму ее к сведению. Но у меня еще не меньше дюжины фамилий клиентов Хелен Фоглер. Надеюсь, от них я узнаю больше.
— Не сомневаюсь, засранцев хватает всегда и везде, — отрезал Циммерман-младший.
Из рапорта инспектора Кребса, начальника отдела полиции нравов:
«Инспектор Михельсдорф действовал в полном соответствии с предписаниями закона, и его поступки полностью соответствовали искомой цели. Он собирался доказать Хелен Фоглер, что ее образ жизни можно с точки зрения закона классифицировать как проституцию. Для этого необходимо иметь доказательства «регулярно вознаграждаемых половых отношений». Это весьма скользкая вещь. При желании в ней можно уличить немало дам из так называемого приличного общества. Но вот решающий момент — если Фоглер сама требовала оплату, да еще вперед.
Я убежден, Михельсдорф не собирался заносить Фоглер в реестр профессиональных проституток. Но ему нужно было припереть ее к стене, чтобы получить информацию о человеке, напавшем на нее».
— Вижу, вам не хочется продолжать разговор. Но это ничего, у нас в полиции нравов нервы крепкие, — заметил Михельсдорф.
— Это я слишком хорошо знаю, — подтвердил Циммерман-младший.
— Прошу уточнить ваши данные. Имя, фамилия, дата и место рождения, адрес, род занятий…
— Может, вам еще сообщить род занятий моего отца? — довольно ухмыльнулся юноша.
— Хорошо, и кто же ваш отец?
— Старший комиссар криминальной полиции.
Инспектор Михельсдорф взглянул на него с нескрываемым удивлением. Допрашивать сына знаменитого криминалиста — такое с ним за двадцать лет службы случилось впервые.
Глава VI
Цепная реакция
1. Из телефонного разговора директора Тириша с банкиром Шрейфогелем: