Немезида
Шрифт:
Да, так я и сделаю.
Я отворачиваюсь и делаю первые шаги назад, к своему камню. Но Парани снова начинает плакать. Безнадежный крик побежденного, словно она сдалась, как и я.
Я не могу так поступить.
Развернувшись, я прижимаю палец к губам, уверенная, что она не поймет моего знака, что нужно вести себя тише, и более чем удивлена, когда она и в самом деле перестает хныкать. Я присаживаюсь рядом с ней на корточки и начинаю перерезать веревки, которые связывают ее руки. Я потратила много времени зря; страх заставляет меня двигаться быстрее, несмотря
Ролан садится, и у меня замирает дыхание. Он смотрит прямо на меня, наши взгляды встречаются, но его глаза затуманены сном. Его голова слегка наклоняется влево, когда он говорит:
— Её можно съесть. Она вкусная.
Затем он снова ложится, задирает нос и потягивается, удобно устраиваясь на своем матресе.
Я не могу рисковать, чтобы это случилось вновь. В следующий раз он может полностью проснуться.
Мне придется нести ее на руках. Или, по крайней мере, тащить за собой. И поторапливаться, но сначала нужно избавиться от спектория.
Нет, сперва я должна отодвинуть ее от огня. После того, как я протащила ее несколько шагов, силы покидают меня, и я чувствую слабость. Спотыкаясь, я бросаюсь к своему камню и, упав на колени, рою глубокую-глубокую яму. Спекторий льётся из моих ладоней, заполняя яму расплавленной жидкостью. Я закапываю его, не дожидаясь, когда он остынет, чтобы не терять время. Рою еще две ямы, и к тому моменту, как наполняется третья, я полностью восстанавливаю силы. Надеюсь, что пожертвованное время стоит восстановленных сил, чтобы завершить этот побег.
Возвратившись к Парани, я обхватываю ее руками и поднимаю. Она слишком тяжелая для меня, чтобы забросить ее на плечо, как это сделал Ролан. Проклиная свою слабость, которая не имеет никакого отношения к спекторию, я пробую другой способ, чтобы поднять ее, но терплю неудачу. Это занимает слишком много времени. Придется тащить ее по песку и надеяться на лучшее. Кажется, она понимает, что я помогаю ей; кладёт голову мне на грудь и крепко держится за меня. Ее перепончатые руки уверено лежат на моей спине, и она не издает ни звука несмотря на то, что камни и галька должно быть царапают ее плавник. Я надеюсь, что слухи о жесткой коже Парани правдивы, и ее боль не так сильна, как кажется.
Ее плавник оставляет след на песке, который ведёт к реке. Ролан и Чат легко смогут последовать по нему за нами.
Нам нужно двигаться быстрее.
Мы обе кряхтим, когда я, спотыкаясь, продолжаю идти и пару раз падаю. Река недалеко, всего в нескольких шагах, когда я слышу позади нас крики. Мы были недостаточно быстры.
Хотя мои мышцы болят, а руки трясутся от тяжелой ноши, я поднимаю Парани выше и сильнее упираюсь
Когда мы достигаем кромки реки, я забрасываю ее в воду, топая и плескаясь, тяну глубже в реку.
— Плыви! — кричу я, бросая лезвие в реку, ей за спину.
В ее темных глазах я вижу отблески факелов наших похитителей. Если она сейчас не исчезнет, они снова ее поймают.
Рука ложится мне на плечо. Большая рука, которая может принадлежать только Чату.
— О чём ты думала? — ревет он. — Ты отпускаешь нашу еду!
Но я не отпускаю ее. Или лучше сказать, она не уходит.
О, нет.
Перепончатая рука с силой хватает меня за запястье, рывком вырывая из рук Чата. Она поднимает мои пальцы ко рту, и я уверена, что она хочет укусить меня, поэтому сопротивляюсь. Теперь, когда мы в ее стихии, она в силах одолеть меня. Используя силу своего плавника, она устремляется вперед и проводит два раза языком по моей ладони, чтобы нарисовать на ней ядом Х. Затем исчезает под водой, не оставив за собой даже ряби.
Я не могу понять, что болит сильнее, горящая от яда Парани кожа или ребра, которые при каждом шаге Чата ударяются о его плечо, на которое он меня забросил, в то время как несёт назад к лагерю. На полпути мы встречаем Ролана. Его глаза снова потемнели и полны яда, а теперь они еще и припухли снизу от внезапного пробуждения.
— Ты заплатишь за это, — рычит Ролан.
Чат тащит меня обратно в лагерь, бормоча и ругаясь себе под нос. У меня возникает чувство, что мы с Чатом больше не друзья. Банкет из Парани много значил для него, а я ее отпустила.
Я приняла неверное решение, спасла неблагодарную Парани, которая оставила мне болезненный памятный подарок за моё великодушие.
Чат снова прислоняет меня к камню и поворачивается к Ролану.
— Что теперь с ней делать? У нас больше нет веревки.
Уперев руки в бёдра, Ролан яростно на меня рычит.
— Как ты освободилась?
— У меня был нож, спрятанный под юбками.
Он прищуривает глаза.
— Еще один тайник, верно?
Я качаю головой.
— Карман. Ничего особо секретного. В моем нижнем белье.
Это хорошая ложь. Я только надеюсь, что они не обыскивали меня, когда я была без сознания. Если обыскали, Ролан раскусит меня так же, как когда они проверяли мою сумку.
— Я должна была сказать вам об этом. Мне жаль, — говорю я спокойно и почтительно, опустив голову.
От Ролана исходит такой гнев, что я начинаю бояться. У меня больше нет поддержки Чата. Я уверена, что он согласится с любым наказанием, которое придумает Ролан. В данный момент я не могу придумать наказания сильнее, чем яд, жгущий мою ладонь и от которого немеют пальцы.
— Храм Теории, ты профессиональная лгунья, да? Чат, проверь ее нижнее белье, чтобы удостовериться, что она не скрывает там деревни и лошадей, — он поворачивается ко мне со злой усмешкой. — И это меньшее, что мы можем сделать.