Ненадежный свидетель
Шрифт:
– У меня к тебе еще один вопрос, последний, – останавливается у двери брюнетка. Смотрит в глаза, проедая взглядом насквозь. Голова вновь начинает кружиться. Мне нехорошо. Чертов синдром отмены… Он уже должен был пройти! – Ты все еще любишь свою жену?
– Что? Какое тебе дело? – отшатываюсь назад я. Бред! Зачем ей задавать подобный вопрос? Все не складывается. Я не могу отличить реальное от нереального? Да что со мной такое! Голова гудит. Страх, паника нарастает.
– Ты все еще любишь свою жену? – повторяет она. Но голос звучит размыто, ритм, тембр, выраженность сплетаются в одну сплошную. Я уже не понимаю, где нахожусь, и только
Начинает отпускать. Сколько я так просидел? Кажется, солнце уже село, или у меня в глазах темно. На стене деревянные часы с кукушкой отбивают девятый час. Кто в двадцать первом веке использует часы с кукушкой? Я снова брежу? Нет, у Афанасьева в гостиной видел что-то подобное. Ручная работа с гравировкой. Способность подмечать детали помогает собраться. Я просидел под порогом у стены весь день. Время выпало из реальности. В больнице такое случалось не раз, особенно в изоляторе. Сам не придавал этому значения, списывая на побочные действия от лекарств. Но я уже не на таблетках. Причина в другом. Стоило быть более откровенным с доком, не воспринимать каждое слово в штыки. Он просто хотел помочь. Сейчас я осознаю это слишком четко.
Нужно осмотреться. Я не один. На кухне горит свет, пахнет едой. Господи! Как же вкусно пахнет! Голубцы, солянка и булочки с корицей. Неужели… Запах дома? Аленка! Моя Аленка… Она здесь? Как невменяемый бросаюсь навстречу. Как же я соскучился. Хочу увидеть свою жену, обнять. Она здесь, она пришла… Моя девочка!
– Очухался? – разбивает надежду Афанасьев. Следак сидит за столом, загребая ложкой суп прямо из контейнера. Свинья… Чертов самообман! Аленки здесь не было. – Я уж было подумал, что ты совсем свихнулся. Твоя жена… Тьфу. Алена Игоревна собрала тебе кое-каких вещей и наготовила всего, садись, поедим.
– Ты был у нее? – Во мне закипает злость. – Она знает, что я здесь?
– Заехал после работы, – отвечает он нехотя. Да, Аленка знает, но не хочет видеть. Да и на что я рассчитывал? Если бы она хотела, могла прийти гораздо раньше. Хотя бы один-единственный раз! – Сядь, есть разговор.
– Я хочу ее увидеть, – выдаю я. Эмоции бросают из стороны в сторону. Чертовы голубцы путают все карты! Она всегда готовила их для меня, стоило заключить сделку или подписать крупный контракт. Знала, как сильно я их люблю. Ей не все равно, не может быть все равно…
– Алена Игоревна… У нее другая семья, мужчина, сын, – отрываясь от супа, вздыхает Афанасьев. – Она смогла идти дальше, смириться с утратой. Не заставляй ее переживать все заново. Григорий, мне действительно жаль, что все вышло именно так. Это жизнь, чтоб ее. Так бывает. Иногда плохие вещи случаются и с хорошими людьми.
Слова режут больнее ножа. Следак знает, о чем говорит: его работа разгребать чужое дерьмо голыми руками. Статистика – суровая правда. Только одной из четырех пар удается сохранить семью после потери ребенка. Мы не вошли в те 25 процентов. После решения суда у нас не было шанса. Столько времени я пытался отрицать действительность. Надеялся хоть что-то исправить. Но это конец. Люська мертва, жена живет своей жизнью, а весь тот бред, который я несу про дионей, основан на моем общении с образом дочери. Второй раз за день убеждаюсь в правоте дока. А это уже закономерность. Пора завязывать с этим балаганом. Две маленькие девочки находятся в смертельной опасности, если не мертвы. Мои бредни про монстров не помогут найти их. Я уже сам не уверен, что видел на самом деле. Любой здравомыслящий человек сложил бы этот пазл, как два плюс два. Но я болен, мое место не здесь.
– Макаров, – выдергивает следак. – Ты оказался прав. Та ткань, которую мы нашли в стоке, – обрывок от платья одной из девочек. Родители это подтвердили, как и то, что за несколько дней до похищения они отмечали день рождения Ники в «Белом кролике». Не знаю, каким образом тебе удается, но это работает! Я получил разрешение, завтра утром едем в сгоревшее кафе.
– Нет. Утром ты отвезешь меня в больницу. Спасибо за кофе. Пойду спать, до утреннего обхода я должен быть в своей палате.
– Макаров, чтоб тебя! – рычит, волосы встали дыбом. Устал от моих выкрутасов, но это не тот случай. Сейчас я действительно хочу помочь. В противном случае следствие зайдет в дебри моего собственного безумия. – Мы это уже обсуждали.
– Ты идиот? – в лоб спрашиваю. Нет, я не пытаюсь оскорбить. Просто хочу донести без прикрас. Правда-матка. Есть с кого пример брать. – Я – пациент психиатрической клиники с подтвержденным диагнозом. Онейроидный делирий. Вся выданная мной информация основана на иллюзорном образе мертвой дочери. Простыми словами. Я брежу, и ты как губка впитываешь мой бред. Единственное, что из этого может выйти – закончишь как я, в соседней палате. Весь этот эксперимент – неоправданный риск. Любое мое неверное заблуждение лишает детей шанса на спасение. У тебя нет ни одного подтверждения того, что в моих словах кроется хоть какой-то смысл. Как и у меня самого.
– Знаешь, Макаров. Ты прав, может, я и идиот. Но факты говорят сами за себя, – отвечает он сухо. Но это честно, даже если он и сам не в восторге от своих слов. – Твой бред выдает больше информации, чем весь отдел. И если это приведет меня в соседнюю палату, что ж. Я готов заплатить такую цену.
– Факты? Твари с когтями, обитающие в пещерах, или призрак моей дочери? Именно эти факты лежат в основе каждого моего слова! Ты сам знаешь, что все это бред! Именно поэтому ты упрятал меня в психушку, разве не так?
– Я уже сам не знаю, во что мне верить. – Афанасьев поднимается, достает что-то из потрепанной кожаной сумки. Стоп! Шкатулка… Та самая шкатулка, о которой говорила Люська! Откуда она у него? И почему… – Алена Игоревна выполнила твою просьбу. Она была там, где ты сказал.
– Когда ты узнал? – Не могу поверить.
– Я не был уверен, стоило тебе говорить или нет. Да и сейчас не уверен. Но у меня две пропавшие девочки. Даже если ты свихнешься окончательно, хуже уже не будет, – пожимает плечами он. – Завтра утром едем в кафе, посмотрим, чем нам сможет помочь призрак твоей дочери. Чтоб меня…
Слова следака выпадают. Нет, я слышу, что он говорит, воспринимаю. Но сейчас не до него. Шкатулка все меняет. Кручу в руках подарок дочери. Сломана, все так, как она и говорила! Я не мог знать… Точно не мог! Значит… Значит, моя малышка здесь? Значит, она все время была рядом. Я верил ей пять лет и сейчас посмел сомневаться… Я идиот! Какой же я идиот. Люська единственная убеждала меня в том, что я не сошел с ума, поддерживала все это время… И на что я променял общение с ней? На глоток кофе? Скотина последняя!