Ненависть в наследство
Шрифт:
В Кабанисса тоже попали трижды. По крайней мере две раны, одна от руки Моралеса, другая Куилла, оказались смертельными.
Мейс Луби с растерянным видом сидел на снегу.
Поглядев на Фарго, он произнес:
— Не повезло! — и с этими словами повалился замертво.
Стирая со щеки кровь, Моралес направился к дому.
— Много хлопот досталось в наследство, да?
Кон Фарго повернулся и посмотрел на покрытый соснами острый гребень горы, откуда так приятно тянуло ледяным ветерком.
— Ага, — согласился он. — Куча хлопот! Но замечательный край… край для мужчин!
— Никакого места для женщины? — В дверях стояла Одри.
Расплываясь в улыбке, Фарго посмотрел на нее.
— Для женщины с Запада.
— Моя мать качала меня в походной люльке с ружьем на коленях, — быстро ответила Одри.
— Это по-нашему! — обнимая ее за талию, подтвердил Фарго, и они вместе вошли в хижину.
Историческая справка
РОДЕО
С родео начинал карьеру не один замечательный наездник, и мне повезло видеть лучших из лучших, но самым интересным и захватывающим зрелищем для меня всегда остаются забавы упражнявшихся в родео местных парней на Биг-Сэнди в Аризоне.
Они в глухих прериях сбивали в табуны никогда не видавших седока одичавших лошадей и попутно пытали на них счастье. Никто не давал им свисток начинать езду и не засекал время. Они вскакивали на коня и, если удавалось, гнали до финиша — а ведь некоторые из диких скакунов, казалось, только тому и учились, что сбрасывать седока.
Эти ребята, в большинстве своем в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет, были в седле с младенчества, и конь считал своим правом при первом удобном случае сбросить такого седока в колючие заросли дикой груши.
Такая езда не по мне. Я всегда предпочитал сонных спокойных лошадок, которым все равно куда плестись.
Ребята катались потехи ради. Никаких тебе зрителей, кроме таких же сорванцов, как они, да нескольких ковбоев постарше, которые свое отъездили и выступали теперь в роли достойных ценителей.
Среди старых ковбоев я встречал трех братьев, которых хорошо знали всюду, где процветало родео. Но самым искусным среди них по праву считался Джон.
Как-то в одном табуне появился упрямый, злобно косящий глазом чалый (он послужил мне прообразом коня Чика Боудри), который будто злорадно улыбался, когда ковбой ставил ногу в стремя. Казалось, этому черту из породы мустангов известны все мыслимые уловки, чтобы сбросить седока, но обычно самые злые шутки совершались им по наитию.
Он без больших усилий сбросил нескольких ребят, и те принялись подбивать Джона сесть в седло. В конце концов он уступил.
Вот это была скачка! Она, безусловно, сорвала бы первые призы в Шайенне или Калгари, но потрясающее зрелище имело место морозным утром в Аризоне в присутствии всего лишь пятнадцати — двадцати зрителей.
Джон продержался почти три минуты, а потом, быстро соскочив, пулей помчался к изгороди и тут же поднырнул под жерди загона. И все это время под общий хохот гнедой с оскаленными зубами гнался за ним по пятам.
Скоро я уехал из тех краев, но в памяти осталось, что ответил Джон, когда его спросили, сядет ли он на гнедого еще раз. Ответ не был ни оригинальным, ни остроумным, но довольно откровенным. Он сказал: «Ни за какие деньги!»
Важно, как он это сказал. Не знаю, что стало с Джоном и с гнедым, но никогда не забуду этой скачки.
РАУДИ СКАЧЕТ К СЛАВЕ
Глава 1
НУЖЕН КОНЬ
Рауди Хорн, качая головой, хмуро глядел на правую заднюю ногу Малыша.
— Нечего и думать, Дженни, — горестно вздохнув, сказал он своей невесте. — Малыш не сможет в этом году участвовать в Празднике скотовода. Видишь, что с ногой!
Дженни Уэлман недовольно кивнула. Вечно у этого парня что-нибудь да не так.
— Ты прав, — согласилась она, — на нем нельзя участвовать в соревновании, а без хорошего скакуна приза не выиграть. Но без пяти тысяч долларов…
— Знаю! Нечего думать о свадьбе! — Рауди запустил пальцы в черную шевелюру. — Дженни, неужели эти деньги так много значат? Другие начинали, имея куда меньше, а если в этом году будет хороший отел, хватит на все.
— Мы уже не раз все обсуждали, — равнодушно ответила девушка. — Задумал на мне жениться, обзаводись хозяйством. Не стану начинать семейную жизнь, как моя мать.
— Она была вполне счастлива, — упрямо твердил он.
– Твоя мать — замечательная женщина.
— Конечно, но я хочу нормальной жизни! С милым рай и в шалаше — но не для меня. Зачем убивать молодые годы на то, чтобы выбраться из бедности. — Внезапно оживившись, Дженни схватила его за рукав. — Рауди! Вот что мне пришло в голову. Почему бы тебе не съездить к Барту Луби?
— К Луби? — поджал губы Хорн. — Что мне там делать?
— Может, он одолжит тебе на родео своего Виски! Сам-то он будет состязаться на Принце. Что тебе стоит попросить?
— Просить одолжения у Барта Луби? — Глаза Рауди вспыхнули ненавистью. — Ни за что! Пускай родео провалится в тартарары и вместе с ним ранчо, но чтобы я ему кланялся? Да и все равно получишь от ворот поворот. Он прекрасно понимает, если мы с Малышом выходим из игры, победа у него в кармане.
— Тебя, что, убудет, если попросишь? — раздраженно настаивала Дженни. — Почему ты вообразил, что он против тебя держит камень за пазухой? Он самый богатый человек у Южного каньона, у него самое большое ранчо… Чего ему тебя бояться?
В голосе Дженни слышались обидные для Рауди нотки. Парень пристально, изучающе посмотрел на нее. Он уже давно был влюблен в эту девушку, почти год ухаживал за ней, но в последнее время у него почему-то зародились смутные сомнения. Ничего определенного, только мелкие штрихи, заставлявшие думать, что ей важнее то, что у человека есть деньги, нежели то, каким путем они ему достались.
— Если хочешь, — с загоревшимися глазами предложила она, — я могла бы поговорить за тебя.
— Нет, — упрямо потряс головой Хорн. — Не стану его просить сам и не хочу, чтобы ты просила. Ему хорошо известно, что я думаю о нем и о его махинациях с «Бар О».