Ненавистный брак
Шрифт:
– Вы же знаете, маман, меня ждут, и будет лучше, если я поговорю с Федором без промедления.
Лиза быстро сбежала по ступенькам, но внизу она нашла только Дмитрия, который сообщил сестре, что ее любимый Федор довольно холодно откланялся и ушел сразу же, как только привел врача.
– Не понимаю, зачем он тогда приходил? – гневно бросила Лиза.
– Поступки Лаврецкого трудно понять, Лиза, ясно только одно – в сердце этого молодого человека идет тяжелая борьба.
Елизавета Ивановна побледнела как полотно. Козни брата были ядовитой стрелой, вонзившейся в душу девушки и поразившей не
– Я говорю так, потому что знаю, ты меня поймешь. Мне больно от того, как с тобой поступают. Ты ведь моя сестра, я уж не говорю о собственной гордости. Трудно быть отверженным из-за того, что беден.
– Но Федор не способен…
– Откуда нам знать, Лиза? Тебе было безразлично, что у Лаврецкого нет денег, а Федору Михайловичу твое приданое нравилось больше, чем ты думала. Все признаки налицо, сестра.
Дмитрий не спеша вышел из библиотеки, уверенный в силе своих жестоких слов. Лиза стояла неподвижно, низко опустив голову, а потом также медленно пошла на террасу и с расстроенным видом посмотрела на пустынную, безлюдную дорогу, на которую уже опускался осенний вечер.
– Не может быть, – тихо прошептала она самой себе. – Но если это не так, почему он уехал, не дождавшись меня?
Скрестив на груди руки, и меряя землю широкими шагами, Александр Павлович Карелин беспокойно расхаживал перед грубой деревенской постройкой, соседствующей с его оранжереями. Отсюда хорошо виднелась извилистая кромка ручья, разделявшего владения, и длинная тропинка, бегущая среди лип. Чуть дальше, среди зелени, поблескивал серебристым отражением заброшенный пруд, по водной глади которого еще плавали немногочисленные лебеди. Катя, старая, заботливая служанка, внимательно присматривалась к каждому жесту барина. Она бродила вокруг него и будто не решалась отойти.
– Ты пришел от Керловых, батюшка? – наконец отважилась спросить она. – А полковник-то как?
– Очень плохо, Катя, – грустно ответил Карелин. – Если он выживет, то останется парализованным, или что-то подобное.
– Вот так и рушатся знатные семьи. Должно быть, сам бог карает Павлу Петровну.
– Катя… Почему ты считаешь, что бог должен покарать Павлу Петровну?
– Потому что когда-то она заставила тебя страдать. Она унизила тебя, когда ты был беден. Разве ты уже позабыл, как она выгнала тебя?
– Конечно, помню, Катя, но, по прошествии лет, все выглядит иначе. Вполне возможно, Павла Петровна виновата вовсе не так сильно, как мне думалось тогда. Она была богата, избалована, а я заявился в ее дом почти что нищим. Что я мог требовать от неразумной, легкомысленной барышни? Тогда она думала только о золоте… как думает только о нем и теперь.
– Батюшка, какую б'oльшую кару, чем бедность, может послать ей господь?
– Мне было бы все равно, Катя, если бы при этом страдала только она. Забавно, но я не испытываю удовольствия, думая о том, что она страдает, потому что за ее вину будут расплачиваться невиновные. Вот о чем я думал с тех пор, как пришел.
Карелин
– Ради невинных, Катя, мне придется спасти виновных...
…А в этот самый миг Керлов медленно и печально говорил своей дочери:
– Лиза, мне не хотелось бы умереть, не оставив рядом с тобой честного, бескорыстного человека, любящего тебя такой, какая ты есть. Человека достойного, прямого и благородного, такого... как Александр Карелин.
Глава 2
Павла Петровна отослала дочь к себе, а сама осталась у постели Керлова вместо нее. Она поговорила с мужем несколько минут о выгодах брака Лизы с Карелиным. В данном случае полковник был полностью согласен с женой, но, тем не менее, возразил:
– Больше всего на свете Лиза хочет быть счастливой, Павла, и мы не должны принуждать ее к этому браку. Не нужно говорить ей о выгоде. Как это ни горько, но я заметил, что наш великодушный друг, Александр Павлович, ничуть ей не симпатичен.
– Я не собираюсь ни принуждать ее, ни давать советы, Иван, – лицемерно уверила мужа Павла Петровна. – А сейчас извини, я отлучусь на минутку по делам. Пойду к Лизе, дам ей успокоительное, чтобы она отдохнула. Лиза такая нервная и чувствительная, что я боюсь за ее здоровье.
Павла Петровна кликнула свою доверенную служанку Татьяну и оставила ее вместе с больным, а сама пошла заваривать травы. Приготовив отвар, она отнесла его Лизе, которая уже собиралась ложиться в постель.
– Ложись, ложись, доченька, – ласково посоветовала она, – а то за окном уже ночь совсем. И не думай, что я позволю тебе заболеть из-за какой-то причуды. Вот, выпей это, ты уснешь, крепко поспишь и успокоишься.
Лиза послушно выпила отвар, сопротивляться не было сил. Она очень устала, душа болела, а на сердце было пусто и тоскливо.
– Какая горечь! Что это, маман?
– Успокоительный отвар. В твоей жизни сейчас не лучшие времена.
Лиза опустила голову и крепко сжала губы. Она была абсолютно уверена в том, что они разорены, и беспокоилась о здоровье пап'a. Его болезнь представлялась ей долгой, если не фатальной. Но дело было не только в этом: к семейным печалям примешивалось еще воспоминание о Федоре и нетерпеливое, страстное желание снова встретиться с ним и выслушать его оправдания. Приняв решение, Лиза резко обернулась к матери.
– Пообещайте оказать мне одну любезность, маман.
– Все, что пожелаешь, но после того, как отдохнешь.
– Это нечто очень важное для меня. Дело в том, что к нам должен прийти один мой друг. Он непременно придет и спросит пап'a.
– Ты имеешь в виду поручика Лаврецкого? – как можно естественнее спросила Павла Петровна.
– Да, боюсь, Вы не очень жалуете его.
– Не беспокойся, родная, речь не обо мне. Я не собираюсь вмешиваться в твои дела. Мне нужно что-то передать ему, если он придет? Вот уж не думала, что чем-то обидела этого молодого человека.