Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
Он совсем не замечает моего присутствия. Привлекать внимание достаточно жутко. Я поворачиваюсь, подумав о том, что мне следует одеться. Мне лучше покинуть его, и привести себя в более опрятный вид. В его глазах я слишком жалкая, а когда я распята и с болью, что отражается не только в моем теле, но и в кричащих глазах, которые пекут от долгих и душевных слез, я бы хотела быть сильной. Да, покорная. Да, слушаюсь, теперь. Но я хочу быть сильной, меня бабушка всегда учила только этому. Нужно храбро вести эту бойню между нами. Нужно принять поражение и снова пробовать подниматься. Но, я поднимусь сама. Нильсу
– Я не разрешал, Роуз, – резко выпалил он, а я готова была свалиться с ног от его голоса. Тело вздернулось, и я остановилась, не начав идти. Прикрываю глаза, и по коже бежит мороз. Он обращался ко мне. – Присядь, – более мягко проговорил он, и я поворачиваю голову к столу, к которому был приставлен стул. Моя белоснежная рука отодвигает стул, и я с аккуратно присаживаюсь, почувствовав неприятные ощущение в ягодицах. Голова инстинктивно опускается вниз, как только парень разворачивается и подходит ко мне. Прикусываю внутреннюю сторону щеки и уже взмолилась, чтобы он отпустил меня.
– Ешь, – ставит он передо мной тарелку, как и было мной предсказано, куриного бульона и кладет ложку. Я холодно и совсем отстранено посмотрела, на полную тарелку супа, не шелохнувшись. Я старательно избегала с ним взгляда, иначе он давно бы уже прочитал в моих глаза, что я начала противиться есть его харчи. Он вновь подталкивает меня к обрыву, заставляя делать так, как хочет он, а мне, лишь бы остаться живой.
– Не будешь есть сама, Роуз, я сам накормлю, – более грубее заявил парень. Моя рука не спеша взяла ложку, опуская ее в жидкость. Он стоял совсем рядом, с боку, и я была уверенна, что он наблюдает за мной пристально и с высока.
Я мешала суп, подумав о том, что Нильс уйдет, оставит меня, но он лишь с глубоким выдохом стал наблюдать за моими действиями. На миг казалось, что его это увлекло, он был тих и даже с интересом ждал моего поражение. Через минуту, я уже поняла, что мне придется, иначе парень просто не выдержит и зальет мне этот бульон в глотку. Не впервые.
На вкус очень вкусно, либо я была голодна и без сил, что еда казалась довольно сытной. Как только парень заметил, что я начала есть, после долгого раздумья, он оперся об спинку моего стула.
– Покорная девочка, – с язвительностью проговорил он, а я лишь усилила хватку на ложке, начав ерзать по стулу. Любое движение по поверхности стула заставляло меня с неудобством и мимолетной болью находиться в сидящем положении. – Нравится быть послушной?
Я уронила ложку в тарелку, из-за открытого издевательства Нильса, и та создала громкий звук, что режет уши. Заставив себя молчать, оставаться на месте, я приподнимаю голову, сев более ровнее. Было сложно настроиться, ведь парень находился прямо за моей спиной. Я упорно взяла ложку в руку, уверяя себя в том, что я его не боюсь. Но была ли это правда на самом деле?
– Рози, я ведь не запрещал тебе говорить. Может, ты что-то хочешь спросить? – его голос казался мне насмешливым. Я, молча, продолжила пережевывать еду, смотря в окно. Нильс присаживается на стул, а я избегаю любого взгляда, не решаясь увидеть его побежденный взгляд. – Рози? – настойчиво зовет он меня
– Я… – сразу запнулась, услышав свой охрипший и несчастный голос. – Мне нечего спрашивать, – закончила я на одном выдохе, прикрыв глаза от напряжение.
– Удивительно. Недавно ты заваливала меня вопросами, когда садилась со мной за один стол, – усмехнулся парень. Но на моем лице нечего нет, совсем. Я лишь напряженно выдыхаю, как только он придвигается ближе. – Не думай, что я поверю в это, Розали, – почти прошипел он. Теперь я узнаю его, не нужно было так ласково говорить со мной в начале. Этот спектакль не к чему. Мы оба знаем настоящего Нильса Веркоохена.
– Во что поверишь? – тихо переспросила я.
– Ты никогда не будешь покорной девчонкой. В тебе свободы ровно только же, как в диком мустанге, – фыркнул он, резко ухватив меня за подбородок. Его глаза наполняются гневом, но через несколько доли секунд, он смягчается. – Но даже будь ты покорная, твои глаза кричать о другом, – проговаривает он, испустив безнадежный стон. Я наблюдаю за яркими, почти горящими голубыми глазами, не в силах бороться с собой. На глазах появляется влажность, а в следующий момент, слезы стекают по щекам.
Я не могла отвести от него взгляда, как и он. Но ставало слишком тяжело. В груди щемило, горло сдавливал беспощадный ком. Отчасти, он мог быть прав. Но лучше я буду послушной, его мягкотелой игрушкой, которой можно манипулировать, чем бороться, а потом захлебываться слезами, слушая крик внутри себя. Опускаю глаза вниз, а его рука расслабляет мой подбородок.
– Ты этого хотел, Нильс. И ты это получишь, – только и выговорила я, вставая со стула. Тяжело находиться и сдерживаться рядом с ним, когда я вчера умоляла и благодарила его за отвратительные вещи.
– О нет, Роуз, – так же встал с места и Нильс, заставив меня лишь взглядом не шевелиться и оставаться на месте. – То, что я сделал, это не считается покорениям тебя или твоей дурацкой гордости. Ты к этому должна прийти сама, а иначе ты ведешь со мной игру, поддаваясь мне, – он говорит достаточно черство, чтобы завести меня в замешательство, обескуражить. Что он хочет? Опять поставить меня и возвысить, а за тем нанести еще один удар? Это слишком чудовищно, даже для Нильса.
– Пусть это будет игра, Нильс. Я больше не способна бороться с тобой, – качаю я головой, подняв свои глаза на него. Сложно дышать, и я заглатываю воздух, пытаясь успокоить себя и не поддаться истерики.
– Мне нужно, чтобы ты упала, Роуз, и тогда я помогу тебе. Но сейчас ты жалкая для моих глаз. Ты встала по центру. Я дам тебе время до вечера, детка, и решение будет в твоих руках. Но учти, сказав, что принадлежишь мне, ты должна будешь доказывать это, и не всегда это будет приятно. А вот в чем подвох, Роуз: сказав, что ты хочешь избавиться от моих правил, я покажу тебе, что такое настоящая дисциплина и жестокость. Поверь, потом слезы ты будешь лить по причине, а не когда тебе захочется.
Я судорожно смотрю на Нильса, который серьезен со мной. Дает выбор быть обреченной? Это ведь просто смешно! Зачем покорность доказывать, а самостоятельность обворачивать против меня? Он загоняет меня в угол!