Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
– Тогда опомнись, Розали, и посмотри на меня, – его рука обволакивает мой подбородок, заставила потупить взгляд на синих очах, которые полыхали ясными огнями от ярости. – Я не тот, с кем ты можешь играть. Я хочу, чтобы ты просто была моей собственностью, вещью, которой я могу управлять, манипулировать. Ты входишь в круг безопасности рядом со мной, но поверь мне, сделав шаг от меня, тебе не поздоровится. Я знаю, что сказал тебе Гарри, тогда на кухне, и поверь мне, это малость, на что он способен. Перейдешь дорогу мне – поплатишься. Отойдешь от меня, тебя кто-то обидит. Я не являюсь хорошим парнем, у которого в наличии одни друзья. И на данный момент у меня много врагов, которые следят за моей личной жизнью, – его голос был ровным, стойким, обычным, но меня
В груди все разорвалось, дрожащие руки впились в пол, и я скомкала в одном кулаке небольшой конверт, который хотела отдать Нильсу. С глаз непрерывным потоком лились слезы, и мне тут же захотелось просто разорваться в бешеном крике о помощи. Помочь Нильсу Веркоохену со злом, было бессмысленной тратой время, но теперь меня нужно было спасать от него. Но некому это сделать. Я не способна больше делать то, чего я жаждала с наших первых встреч, а именно помочь. По-человечески. Вытянуть из омута грязи, что вокруг, сделать его более или менее счастливей, но он перегнал меня. Нильс беспощадно потянул меня за руку вниз. Глубоко, быстро, незаметно.
– Ты монстр, – еле-еле шевеля губами, из меня выбилось шептание, от которого я еле слышно всхлипнула.
– А ты думала иначе? – горько усмехнувшись, спросил Нильс.
А думала ли я иначе? Да. Я знала, что он чист в душе, но как оказалось, там только загнившее болото, что утопает все на своем пути. Думала ли я, что он добрый? Да. Думала ли я, что однажды он скажет мне теплые слова? Я их слышала! Но все это опустилось куда-то в неизвестность. Я не знала его, и я не могла знать. Он был непостижимым и сейчас является именно таким. Я думала, что он идеал парня: грубый и нежный, укажет на ошибки и поможет исправить их, спасет и скажет, какая я дура, что не думала головой. Но этого просто не было. Это были мои сказки, которые я писала у себя в голове. Такая наивная, доверчивая и даже не обращала внимание, когда он мне показывал свою сущность. Я долго пыталась отталкивать этот факт от себя, словно это было ужасным прошлым, убеждая себя о его святости, я погубила себя. И сейчас, глядя в его холодные, безразличные глаза, я со страхом поняла только одну вещь: преградой всего стали мои чувства, и теперь, когда он так топтал их, я падала ниц. Для него, возле него, перед ним.
Это больно.
– Встань с пола, – скомандовал Нильс, а я не сразу поняла, что парень уже давно стоит надо мной. Взглянул на него, я медленно, слегка морщась от боли, которая была из-за столкновения об пол, поднимаюсь. Рука проскальзывает в задний карман, куда я прячу смятый конверт. Я, опустив голову, смотрю на пол, смирно ожидая какого-то действия от него. Если он намеревался сделать мне больно, то это был самый подходящий момент.
С минуту он молчал. Неторопливо, парень сделал шаг в сторону и долго, почти черепашьим ходом обошел меня. Его взгляд я чувствовала везде, где могла бы. Он с чувством некого спокойствия, что окатило его, над чем-то задумался. Я не смела шевелиться. Покорность, значит покорность. Мое дыхание начало восстанавливаться, но жесткая боль где-то царапала меня внутри, точнее в душе. Быть с человеком и не знать его сущности, однако, не очень хорошо.
– Я хочу, чтобы ты сняла свою кофту и джинсы, – неожиданно заговорил он, остановившись на втором круге за моей спиной. Растеряно, я почувствовала, что земля уходит из-под ног. Паника и жуть вперемешку забились во мне, но я не подала виду, лишь ошеломленно выдохнула, услышав его очередной приказ.
Мои неугомонно дрожащие руки легли на застежку джинсов. Опасение, что он может причинить мне вред промелькнули в голове, но Нильс задумал что-то более сложнее, нежели просто изнасиловать меня. В любом случае, он знает, что покорность будет еще долгое время, пока я не приду в себя, и, кажется, он этим жестоко пользуется сейчас. Я, расстегнув ремень, приспускаю джинсы, умоляя себя не показать, как я боялась и дрожала. Страх был всюду, во мне, около меня, сзади меня. Но это не помешало покорному действию, когда я нагнулась и лишилась джинсов. Мои действия
Моя вязаная кофта, которую с утра выбирал сам Нильс, упала на пол, недалеко от моих джинсов. Быстрое смущение окутало меня, но все же это последнее, о чем я могла думать, когда исполняла его волю. Была ли я на грани? Да. Мне хотелось развернуться, посмотреть в его глаза, но я бы все равно нечего бы там не увидела. Я помню, когда мы говорили в машине, и он говорил со мной.
«Дай мне то, что я хочу. Дай мне то, в чем я нуждаюсь…»
Бери.
«Как бы ты не крутила ситуацию и не пыталась выкарабкаться, у тебя выход лишь один: идти со мной смиренно и верно. Лучше стало бы для всех, если бы ты добровольно пошла в мои руки»
Я иду, добровольно, видишь ли ты это? Ты рад?
– Хорошо. Подойди к своему столу, – голос холодный, как лед. Я кидаю взгляд на мой деревянный стол, где сложено полно учебных тетрадей и книг. Набравшись смелости, я решаю подойти к столу, как того желал Нильс. Мои коленки дрожат, и я почти не чувствую под ногами пол. Волнуюсь, чтобы он не сделал мне больно. Это было бы мне уроком, но все же, я получила уже свой урок, правда?
Я оказываюсь около стола, с трепетом в желудке наблюдая, как боковым зрением подошел и сам голубоглазый. Моя голова не поднималась, она была опущена, но мне это не помешало рассмотреть то, как одним махом руки, со стола, все свалилось на пол. Тело вздрагивает, когда я слышу, как на пол летит пластмассовый стаканчик и бьется об пол со всеми книгами, тетрадями, мелочами, что лежали на столе.
– Хочу, чтобы ты нагнулась над столом, – информирует он меня, а я ощущаю, как щеки увлажнились. Мне стоит лишь нагнуться над столом. Всего лишь над столом. Покорная, он покорил меня, сломал, растоптал говоря мне все прямо в лицо. Мне не за что больше цепляться. Я долго убеждала себя, Стефф, всех, что Нильс не тот, каким его видят, но это я его не видела, каким он являлся на самом деле.
«Ты роешь себе могилу, Роуз. Он убьет тебя, Роуз, Он дьявол, который погубить всех при промашке. Твоей промашке! Может этот дьявол и был в Раю, был любимцем Бога и был ангелом. Но его не просто так прозвали дьяволом, не просто так они враждуют с Богом и не просто так он падший ангел. Помни это, Роуз…» – как же была права Стеф, как же она была близка к истине.
«Нью-Йорк не перед кем не отчитывается и не извиняется, Роуз. Другим образом, тут ты можешь взять вверх над всеми, или ходить под ним. Мы не славные мальчишки, которые играются в детские игры, Роуз. Наше общество жестоко и упрямо принимает свои законы. Я не думаю, что он причинит тебе вред…» – Луи. Он пытался показать то, во что я не хотела верить. Луи знает Нильса, но он ошибается, если думает, что этот человек не способен принести мне боль. Он ее уже давно принес в мою жизнь.
«Подожди, разве он не должен был тебе отомстить? Роуз, я не настолько глупа. Тем более Нильс всегда хочет каких-то новых преград. А ты… стала одной из преград его жизни. Его. Он хочет присвоить тебя. Не могу поверить, что такой груз, как Веркоохен свалился на твои плечи. Но ты уверена, что стоить ему… отдавать так много?…» – взволнованная Алекса, которая знала о нем больше, чем кто-либо.
«Скромнице тут не место. Твой характер стал несносным, как только прибыла эта дура. Хочешь сказать, что какая-то глупая англичанка, которая вероятно побывала под Веркоохеным, и не один раз – достойна нас? Он ее привел лишь бы удовлетворить себя и показать, какая у него хорошая подстилка! Всем станет только легче, если он, наконец, заставит почувствовать эту покорность, будь то силой, будь то уничтожением!» – Одри и Найл, которые пошли против меня в тот вечер. Нильс действительно менялся и может поменяться, но ему это не нужно, совершенно.