Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
– Нильс, прекрати! – кричит мне Роуз, но я, мысленно вспоминая, как дал себе обещание придушить этого поддонка, решаю привести в реальность свой обет. Ему, просто не следовало трогать ее. Ему, просто следовало вообще не находиться поблизости. И я перечитаю все его кости!
Бью, сильно, не жалея своей силы, вспоминая каждое слово и слезы после того, как Розали делилась своими тайнами. Понимаю, какой ужас она перетерпела с этим зверем в комнате. Убью! Он уже не может отворачиваться, не пытаясь увернуться и помешать мне. Но взамен, мне мешают прохожие, которые в буквальном смысле отдирают меня от него, загораживая того, кого следует вбить в землю! Вокруг громкие возгласы и крики, а я на пределе.
– Тварь! Только подойди к
– Эй, парень, успокойся, ладно? – говорит мне мужчина. – Ты пугаешь свою девушку, – убеждающим голосом говорит он, показав пальцем на Роуз. Я мельком смотрю на нее, но за тем, не могу отвести глаз. Заплаканная, с потекшей тушью, трусится и не перестает пускать потоки слез, сжимаясь от испуга. Я пытаюсь пошевелиться, но все мои попытки прерывают двое мужчин, которые насторожено, смотрят на меня. Но, не смотря на их старания, я вырываю свои руки, двигаясь к Розали.
– Н-Нильс, – дрожа, слабо проговаривает она мое имя, поднимая руку к моей щеке. Я запыханно дышу, прикрывая глаза от того, как нежно она проводит своей холодной ладонью по моей щеке. Не удерживаясь, я хватаю ее, крепко прижимая к себе. Этот парень заставил меня потерять любое человеческое понимание того, что я делал. Он трогал ее, касался, избивал и теперь смеет так нагло подходить к ней? Я готов заживо стянуть с него шкуру. Чувствую, как девушка все сильнее обнимает меня, продолжая рыдать, а я глажу ее по голове, которая еле-еле доходит мне до подбородка.
– Прости, Роуз. Я не мог удержать свой гнев. Не мог, просто смотреть на этого недоумка, – говорю я, сожалея только о том, что она была свидетелем этому избиения. – Девочка моя, пожалуйста, успокойся, – прошу я, продолжая поглаживать ее спину, наблюдая за тем, как люди помогают парню подняться на ноги и с ужасом смотрят на меня. – Ну же, все хорошо. Это справедливо, Роуз, – пытаюсь показать, что, как бы там ни было, я все-таки прав. И может он мог выплатить штраф, отсидеть пару суток в полицейском участке и оплатить лечение: все это не сравниться с тем дерьмом, что он сделал с Розали. Не сравниться с тем, как она несколько лет боялась касаний и боялась меня, прежде я смог отогнать этот страх от нас. Он просто больной ублюдок!
– Уходи от сюда, сукин ты сын, и даже не пробуй приблизиться к ней, иначе тебя будут отскребать от асфальта, – грубо, угрожаю я, и плевать мне на то, как вся толпа с испугом и охами смотрела, сопровождая меня взглядами полным страха и непонимания. – Не думай, что я шучу, – на полном серьезе продолжил я, осматривая, как несколько мужчин помогают ему идти, пока тот корчится и хватается за живот. Это только малая часть, что я мог сделать с ним за минуту. И я клянусь, что в следующий раз у него окажутся, переломаны руки и ноги, и к остальных, кто решит обидеть Розали, постигнет та же участь. Я убью всех, кто только коснется ее. – Ну же, Розали, тише, – шепчу я, еле заметно колыхая ее успокаивающими движениями.
Черт, она все видела. Я просто не могу в это поверить. Боже, прошу, пусть не пугается, это все было в ее защиту. Я готов просить прощение вечно, только пусть забудет это, как страшный сон! И этот чертов зверь, который только что вырвался на свободу, становится таким же смеренным, тихим и любящим, когда на моем плече тихо всхлипывает дрожащая девушка. Но так поздно, слишком поздно. Я все испортил. Я всегда все порчу.
========== 3 часть - “We will be happy” . ==========
Просидев с Роуз на лавочке, напротив пруда, я все еще не мог перестать утишать ее. И хоть слезы уже высохли, она расслабилась и перестала постоянно поворачиваться назад — на место происшествия,
— Слушай, Роуз, мы ведь хотели покататься, помнишь? Сейчас самое время, потому что через час начнет темнеть, — говорю я, вставая с лавочки и находясь перед девушкой.
— Ты ведь не хотел, — слабо усмехнулась кареглазая, подняв голову. Ее очаровательные глаза сразу же встретились с моими, и могу поспорить, что-то карамельное сияние начало зарождаться все больше с моим предложением.
— Что нас не убивает, делает нас сильнее. Верно? — подмигнул я ей, присаживаясь на присядки, взяв ее за руки. — Или коньки, или мы превратимся в огромную глыбу льда! — серьезно, но все еще с улыбкой говорю я, пытаясь хоть как-то вернуть ее в это время, заставляя забыть о том, как я избивал этого ублюдка. Я не понимаю почему, но на соревнованиях, на боях, когда был последний набор в победители, мне не было дело до того, что и как она увидит в своих глазах, как почувствует, и что будет делать. Скорее, мне хотелось увидеть ее потрясение. А сейчас того не желая, я не просто повалил ее с ног, а даже несколько раз опрокинул ниже земли. Она важна для меня, пора это окончательно признать.
— Хорошо, пойдем, — соглашается она, переплетая наши пальцы и вставая. Я увлеченно смотрю на нее, поднимаясь и следуя за девушкой, которая направляется к небольшой синей палатке прямо около пруда.
Заплатив за коньки, Розали подбирает размеры, и начинает переобуваться. Я же, получив свою пару коньков, почувствовал, как переживание появляется во мне. Я никогда не ставал на коньки, на детские ролики, лишь, пару раз катался на скейте, и все же немудрено было предвидеть, что я полечу с него в первый попавшийся забор. Велосипед? Никогда в жизни я не сяду на этот странный, двухколесный транспорт! Для меня, мое развлечение — моя машина, байк, который я недавно отправил в ремонт по неисправности, и деньги, за которые я могу пожелать все, что было мне угодно. Конечно, не всю планету и не штат, но Донован всегда щедро вознаграждал потраченное время и избитые костяшки рук.
— Нильс, ты чего встал? Переобувайся, — говорит Роуз, и я, собравшись со своими силами, присаживаюсь на невысокую лавочку, снимая свои ботинки.
— Почему у меня чувство, что я иду в последний бой? — недоуменно спрашиваю я, натягивая коньки, которые оказались как раз в пору.
— Знаешь, теперь ты понимаешь мое чувство, что я чувствовала весь день, тогда, в Нью-Йорке, — усмехнулась в ответ девушка. Да, наши дни очень сильно отличались графиком, посещением заведений и событиями. В моих глазах, она не просто добрая девушка, которая улыбается в ответ каждому прохожему. Для меня она еще ребенок, который наполнен жаждой помочь всему этому неисправному миру, и это добродушие у нее в сердце, в душе. А мне остается только одна задача — не испортить все в конечном итоге. Не разбить хрупкого лебеденка, не сломать ему крылья и частично давать волю. Но, это труднее, чем кажется.
— Так, и что теперь? — спрашиваю я, накрепко зашнуровав, коньки на своих ногах. Не хватало еще потерять их по дороге.
— Вставай, — улыбается Розали, а я непонимающе смотрю на нее, когда она встает на коньках и поддает мне руку. — Ну же, Нильс, не ужели такой взрослый мальчик испугался коньков и льда? — рассмеялась она, увидев мое обескураживающие состояние. Это не делается так легко. Всегда есть правила, критерии и точный расчет. Черт. Не могу же я встать и пойти?
— Нечего я не испугался. Лучше бы припомнила свое испуганное личико, когда я вкладывал в твои руки пистолет, — почти фыркаю я, пошатываясь, вставая на ноги и придерживаясь лавочки. Безусловно, это выглядело смешно, отчего я и слышу смех Розали.