Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
– Не надо на меня так смотреть, Роуз, думая, что я сжалюсь над тобой, как над дворовым бездомным котенком! – покачал он головой. – Ты должна отбывать наказание в своей комнате, как минимум с неделю! И не стоит меня разжалобить этими… глазами, – выдохнул Веркоохен, а я чувствую, как вот-вот с глаз нагрянут слезы. Я не могу сидеть в четырех стенах! Я уже не могу мучить себя в этих стенах! – Но черт с тобой, этот проступок я прощаю в первый и последний раз, – указал он на меня своим пальцем, пригрозив, хотя на его губах мелькнула задорная усмешка.
– Я обещаю, что такого больше не повторится, –
– Насколько сильно у тебя болит живот? – его глаза тут же потемнели, а две его ладошки сложились моментально в кулак. Его взгляд требовательно осмотрел меня.
– Шесть. С половиной, – усмехнулась я. – По шкале до десяти, – он уже болел не так сильно, как после удара, но сделай я резкое движение – завывал он болью и трепетом. Нильс так же не сдержал своей улыбки, вновь услышав такой предельно точный ответ.
– Скажи мне, если тебе станет плохо. Живот – уязвимое место, тем более для хрупкой девушки, – конечно, он не лез мне под кофту, но он волновался за мое здоровье.
Нильс был сейчас приятным парнем. Куда же он дел свою агрессию, кого запачкал в грязи своей ненависти, и кто страдал сейчас вместо меня? Было жутко любопытно, где он был столько времени, и даже больше двух часов, но сейчас я удерживаю свою любопытность при себе, не желая портить такой первый и ясный разговор, что произошел меж нами впервые со дня встречи… Нет, впервые, за все время знакомства.
– Не хочешь полуфабрикаты, съешь хотя бы кексы с чаем. Ты сегодня совсем ничего не ела, а день был действительно насыщенным и выматывающим. Завтра ты упадешь от утраты силы, Рози. Прислушайся к моим советам хотя бы в ежедневном питании, – он подвигает мне три оставшихся кексов в упаковке, отчего я нервно сглатываю слюну.
Чертов Найл мгновенно всплывает в моей голове, отчего желание есть такую сладость, как кексы так же незамедлительно пропадает.
– Конечно, но я лучше поем завтра. Я себя плохо чувствую, и думаю, что мне лучше пойти в кровать, – отодвигаю я от себя лакомство, теперь не пробуя посмотреть в его точно осуждающие глаза, над которыми должны были нахмуриться и темные брови. Я знаю, что он не любил отказы.
– Розали, я уже настаиваю на том, что бы ты поела…
– Нет, правда… Возможно, у меня температура. Я практически не лечилась, а последние дни, что были в основном на нервной почве – меня окончательно подкосило, – пожимаю я плечами, пытаясь всеми силами донести причину моего отказа от еды. Да и как можно кушать, когда парой часов назад, нога Найла Хорана действительно ударила меня с силой, как футбольный мяч для игры.
Веркоохен привстает, наклоняясь в мою сторону. Я напугано вздрагиваю, когда чувствую, что он приближается к моему лицу, не ожидая такого его приближения. Его мягкие и пухлые губы на несколько секунд соприкасаются с моим лбом, и я готова поклясться, что меня ударило бешеным разрядом тока, а после так же быстро окатило приятной волной содрогания. Шокирована его действием, я недоверчиво смотрю на парня, и тот задумчиво осматривает меня, затем выдыхает.
– Так оно и есть –
– Это не больше, чем озноб. Мне достаточно пару таблеток и чашки горячего чая с лимоном, – качаю я головой, не в силах представить, о чем он сейчас может думать и что творится в его голове. – Я еще не делала домашнее задание. Я могу пойти к себе в комнату, Нильс? – спрашиваю я, когда не слышу от парня ни слова, ни уже не наблюдаю сосредоточенного взгляда.
– Ты завтра не пойдешь на занятия, Розали, поэтому не стоит себе переутомлять. Утром я позвоню мистеру Бейли и скажу о твоей болезни, думаю, завтра посетим доктора. Ты уже нуждаешься в специалисте, – твердо провозгласил он таким тоном, что точно не состоит предметом оспаривания, только осведомил меня в дальнейших планах этот в край чувственный к моему здоровью парень. Лучше бы его так волновала моя душа и свобода, нежели температура парой дней! И как же это было невозможно!
– Что? – единственное, что я сказала потрясенным голосом.
– Сходим завтра к доктору. Ты должна быть здорова, и тебе нужны силы, – размышляет он вслух, давая мне возможность узнать, что будет завтра и последующие дни. Но я не так больна, чтобы брать отгул. Я практически здорова, мне просто нужен отдых. Отдых от всего и всех, особенно от него. Если я не произношу это вслух, то для себя точно знаю, что это лишь последствие стресса, что я получила благодаря Веркоохену.
– Со мной все в порядке, – пытаюсь убедить его в своем здоровье, но Веркоохен продолжает меня видеть беспомощной больной, что поражена настоящей смертельной лихорадкой!
Еще днем этот же парень сказал мне, что я все драматизирую!
– Возвращайся в комнату и ложись спать, а завтра утром разберемся, что с тобой делать, – он как и его голос настолько тихий и мирный, что кажется, это не тот человек, который кричал на меня с парой часов назад, признаваясь о том, что мог причинить мне боль, не вздрогнув. Чушь!
Встаю из-за стола, смерив парня терпеливым взглядом. Ненавижу его двуличность, и то, как он меняется, решая быть добрым и заботливым, а затем начинает ужасать своей второй натурой – чудовищем! Разворачиваюсь, и готова уйти, но мою руку обхватывает крепкая, но мягкая и допустимая хватка Нильса.
– Когда ты находишься под постоянным контролем и подчинением – я забочусь о тебе, и веду себя допустимо твоим моральным критериям. Подумай на досуге, что для тебя лучше – познавать страхи или заботу, подчинившись моим словам и наказам, что можно счесть на пальцах. Это не так уж и страшно, а я не всегда буду представлять из себя твоего клыкастого соседа, – уголки его губ дернулись вверх, но Нильс сдержал улыбку, глядя мне в глаза, пристально рассматривая, ожидая ответа.
– Подумаю на досуге, сейчас мою голову переполняет этот сумасшедший день, – отворачиваюсь я от парня, осознавая, что внутри меня все сжимается от его острых слов. Он не принуждает подчиняться, он морально принуждает это сделать под моим страхом его второй дикой натуры, что сидит в нем до поры, до времени!