Ненавижу Волкова!
Шрифт:
Выхожу из ванной, стараясь ступать как можно тише. В квартире царит тишина, лишь мерно гудит забытый включенным телевизор. Странно, неужели Макс ушел? Или просто решил не беспокоить меня, дать время побыть одной?
Но нет, вот же он — сидит в кресле, откинув голову на спинку. Глаза закрыты, дыхание ровное и глубокое. Надо же, никогда не думала, что Волков-старший умеет спать сидя!
Невольно залюбовываюсь им — таким умиротворенным, почти расслабленным. Уже не хмурый начальник, не сгусток нервов, а просто уставший мужчина. Красивый до умопомрачения, сильный,
Отгоняю от себя крамольные мысли, кусая губы. Тихонько подхожу ближе, набрасываю на Макса плед. Осторожно, стараясь не разбудить. Он что-то бормочет, чуть хмурясь во сне. Ресницы вздрагивают, но глаз не открывает. Милый мой, бедный… Совсем вымотался сегодня — и из-за меня в том числе.
Легонько целую его в лоб, еле касаясь губами. Чувствую, как щеки заливает густой румянец. Да что же это я делаю, а? Веду себя как влюбленная школьница, ей-богу!
Отхожу на цыпочках, гашу свет. Пусть поспит, наберется сил. А я пока рухну на кровать, попробую привести мысли в порядок. Может, хоть немного удастся сомкнуть глаза — всяко лучше, чем сидеть без толку и страдать.
Устраиваюсь на боку, подтягиваю колени к груди. Все тело ноет и ломит от пережитого стресса. Душа тоже болит — тупо, надсадно. От страха за Лешу, от вины перед ним. От тоски и безумного, иррационального счастья рядом с Максом.
Господи, да когда же это все закончится? Я так устала — метаться, путаться, разрываться между двух огней. Почему нельзя просто любить
26
Утро врывается в сознание ярким солнечным лучом и умопомрачительным ароматом свежесваренного кофе. Сонно моргаю, не сразу понимая, где нахожусь. Почему не звенит будильник? И кто, черт возьми, хозяйничает на моей кухне?
События вчерашнего дня обрушиваются разом, выбивая воздух из легких. Авария, больница, Леша на грани жизни и смерти. И Макс… Макс, который спас меня от насильника. Который остался со мной, чтобы успокоить и поддержать. Неужели он все еще здесь?
На негнущихся ногах бреду на кухню, накинув халат. И застываю в дверях как громом пораженная. Нет, я определенно сплю и вижу горячечный бред. Не может этого быть на самом деле!
Макс стоит у плиты в одних боксерах и что-то сосредоточенно помешивает в сковороде. Его точеный профиль кажется высеченным из мрамора — волевой подбородок, четкая линия скул, чувственные губы. А тело… Господи, это же чистый секс! Литые мышцы бугрятся под золотистой кожей, широченные плечи так и манят прикоснуться.
Судорожно сглатываю вставший в горле ком. Черт, Ника, возьми себя в руки! Хватит пялиться на мужика, как похотливая девица. Тем более — на брата своего парня. Это неправильно, нечестно по отношению к Алексу. Ты ведь любишь его, забыла?
Но сердцу не прикажешь. И телу, кажется, тоже. Щеки пылают от стыдного жара, ладони увлажняются. Я физически ощущаю исходящие от Макса волны силы и надежности. Рядом с ним хочется спрятаться от всего мира, стать слабой и беззащитной. Господи, ну почему все так сложно?
— О, ты уже встала! — оборачивается Макс, лучезарно улыбаясь. Окидывает меня внимательным, чуть
Качаю головой, не в силах выдавить ни слова. В горле пересохло, язык прилип к нёбу. Зато внизу живота предательски тянет от смеси смущения и желания. Черт, надо что-то ответить! А то стою тут как дура, таращусь на полуголого мужика.
— Н-нормально… — хриплю, пряча глаза. Обхватываю себя руками, будто мне холодно. — Спасибо, что остался. И за завтрак…
— Пустяки, — отмахивается Волков, подмигнув. Ослепительно улыбается, и у меня екает сердце. — Я же обещал о тебе позаботиться. Кстати, звонил в больницу с утра пораньше. Леша в сознании, врачи говорят — идет на поправку. Есть хорошие шансы, что скоро его переведут в обычную палату.
От его слов колени слабеют от облегчения. Господи, неужели правда? Леша пришел в себя, кризис миновал? И он действительно будет жить?
На глаза наворачиваются слезы радости. Хочется закричать, запрыгать, запеть от восторга. Любимый выкарабкался, он не бросит меня!
— Боже, Макс… Это лучшая новость за последние сутки! — лепечу, утирая слезы. На миг порываюсь кинуться ему на шею, но вовремя останавливаюсь. — Я… Мне нужно к нему. Сейчас же, немедленно!
— Погоди, — осаживает Волков, успокаивающе приобнимая за плечи. Усаживает за стол, пододвигает тарелку с яичницей и ароматный кофе. — Сначала позавтракай. А то совсем бледная, краше в гроб кладут. Да и к Лешке пустят не раньше обеда — врачи сказали, ему нужен покой.
Киваю, шмыгая носом. Да, конечно, он прав. Нельзя срываться вот так, сломя голову. Леша в надежных руках, о нем есть кому позаботиться. А мне и правда надо прийти в себя. Поесть, умыться, собраться с мыслями. Все-таки ехать предстоит в больницу, а не на рандеву.
Послушно ковыряю вилкой яичницу, запихивая в себя кусок за куском. Макс садится напротив, подперев подбородок рукой. Смотрит непонятным, пристальным взглядом. Прямо мурашки по коже от этого его изучающего прищура.
— Кстати, я отзвонился боссу, — роняет он, дождавшись, пока я допью кофе. — Сказал, что задержимся на пару дней. Тебе нужен отдых, Ника. Сама посуди — после всех этих потрясений впору на больничный ложиться. Так что поправляйся давай, набирайся сил. Брат без тебя со скуки помрет.
Последнюю фразу он произносит с непонятной горечью. В глазах на миг мелькает что-то темное, жадное. Но Макс быстро отводит взгляд и принимается убирать посуду. А у меня почему-то щемит сердце — то ли от сочувствия, то ли от странного предвкушения.
Неуютное молчание затягивается, повисает в воздухе ощутимым напряжением. Мы оба понимаем — вот он, решающий момент. Сейчас все станет ясно, сейчас наши отношения определятся раз и навсегда. Если, конечно, мы сами дадим им такой шанс.
— Макс, послушай… — начинаю, судорожно подбирая слова. Встаю из-за стола, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. — Я очень благодарна тебе. Правда. Ты столько для меня сделал — поддержал, защитил, подставил дружеское плечо. Не знаю, чтобы я без тебя делала вчера…