Неночь
Шрифт:
– Поэтому ты спокойно дашь ей умереть в агонии?
– По-твоему, я выгляжу охренительно спокойной?!
– Ну и что нам тогда делать? Насколько я могу судить, это самая обыкновенная гора из всех. Церкви нигде не видно, не так ли? И что теперь, будем скитаться вокруг, пока не умрем от жажды?
– Я знаю не больше твоего. Но Наив велела нам ехать в этом направлении. Кровавая магия – это тебе не шутки. Кто-то знает, что мы здесь.
– Да, гребаные пыльные призраки! Ее крики можно услышать за мили!
– Так что вами движет, дон Трик, милосердие или страх?
– Я ничего не боюсь, – рявкнул он.
– Мистер Добряк чует, что от тебя
– Пасть тебя побери! – прошипел юноша, доставая нож. – Покончим с этим прямо сейчас.
– Стой, – Мия сжала его руку. – Не делай этого.
– Отвали! – Трик отмахнулся от нее.
Мия потянулась за стилетом, Трик – за ятаганом. Тени вокруг девушки ожили, из-под камней вытянулись длинные щупальца и закачались, словно под музыку, которую слышали только они.
– Она – наш единственный способ найти Церковь, – отчеканила Мия. – Это моя вина, что на нее напали кракены. И она сама попросила меня не убивать ее.
– В нынешнем состоянии она даже собственные штаны не найдет, чтобы отлить. И я не давал никаких обещаний.
– Не обнажайте свое оружие, дон Трик. Иначе это плохо закончится для нас обоих.
– Я знал, что ты жестока, Мия Корвере, – юноша покачал головой. – Просто не осознавал, насколько. Где ты прячешь сердце, которое должно биться в твоей груди?
– Продолжай в том же духе, и я заставлю тебя сожрать свое собственное, ублюдок!
– Может, я и ублюдок, – сплюнул Трик. – Но это ты ведешь себя как манда каждую перемену своей жизни!
Мия достала нож и улыбнулась.
– Это самый милый комплимент, который я от тебя слышала.
Трик вытащил ятаган, его очаровательные карие глаза сосредоточились на Мие. В ее взгляде бушевали недоумение и ярость. Их смесь, сгущаясь в голове, заглушала доводы рассудка, безуспешно пытавшиеся докричаться из закоулков сознания. Мия внезапно поняла, что хочет убить этого мальчишку. Разрезать его от глотки до живота и умыть в нем руки. Окунуться в него по локти и окрасить свои губы и грудь его кровью. От этой мысли у нее заныли бедра, дыхание участилось. Она зажала руку между ног, жажда крови и похоть завихрились в голове под шепот Мистера Добряка из тени:
– …Это не ты…
– Прочь, – прошипела Мия. – Иди в Пасть, демон.
– …Эти мысли принадлежат не тебе…
Трик наступал, прищурив глаза до щелочек, от напряжения его вены взбухли на шее. Его учащенное дыхание выходило рывками, зрачки сузились. Мия опустила взгляд ниже пояса и поняла, что он возбужден, брюки топорщились, и мысль об этом заставляла ее дышать быстрее. Она сморгнула пот с глаз и представила, как ее клинок входит и выходит из его груди, а его входит в нее, и юноша чувствует медный привкус на языке…
– Это неправильно… – выдохнула она.
Трик прыгнул, но Мия уклонилась, и его удар пришелся мимо. Она прицелилась ему в пах, но он блокировал удар коленом, и на секунду девушка почувствовала искушение самой опуститься на колени. Она замахнулась в сторону его беззащитного живота, зная, что это неправильно, это неправильно, но в последний момент сдержалась и перекатилась набок, избегая очередного удара в голову. Губы Трика изогнулись в безумной улыбке, и ей это показалось забавным. Сдерживая смех, она пыталась очистить сознание от желания убить его, желания трахнуть его – все одновременно, лежать с ним внутри нее, пока они будут наносить раны друг другу, кусаться и истекать до смерти на песке.
– Трик, остановись, – пропыхтела Мия.
– Иди сюда…
Грудь быстро опускалась и поднималась, рука продолжала тянуться вниз, даже когда Мия придвинулась ближе. Задыхаясь. Жаждая.
– Что-то не так. Это неправильно.
– Иди сюда, – повторил Трик, преследуя ее по песку с кинжалами наготове.
– …Все это не по-настоящему…
Она помотала головой, смаргивая жалящий пот с глаз.
– …Ты – Мия Корвере… – сказал Мистер Добряк. – …Вспомни…
Мия взмахнула рукой, и ее тень задрожала и вытянулась, чтобы схватить за ноги юношу. Он тут же прирос к песку, и Мия попятилась, подняв руки, будто защищалась от удара. Тяжелый клинок оттягивал ладонь, голову наводнили мысли о том, чтобы вонзить стилет в Трика, чтобы Трик вонзился в нее, но нет, НЕТ, это не она (это не я), и, издав отчаянный крик, она отшвырнула оружие.
Затем упала на колени, плюхнулась на живот и зажмурила глаза. С песком на зубах Мия встряхнула головой, усмирила похоть и жажду убийства и сосредоточилась на подаренной Мистером Добряком мысли, хватаясь за нее, как утопающий за соломинку.
– Я – Мия Корвере, – выдохнула она. – Я – Мия Корвере…
Раздались медленные рукоплескания.
Мия подняла голову на этот мрачный звук, раскатывающийся эхом в ее голове. Увидела вокруг себя людей с прикрытыми лицами, в пустынно-алых робах. Дюжина стояла вокруг низенького мужчины с изогнутой саблей на поясе. Эфес был сделан в форме человеческих фигур с кошачьими головами – мужчины и женщины, обнаженных и переплетенных. Клинок был изготовлен из ашкахской черностали [48] .
48
Черносталь, также известная как «железный враг» – это чудесный металл, сотворенный ашкахскими колдунами до падения империи. Черный как истинотьма, металл никогда не тускнеет и не ржавеет и может затачиваться до невозможных границ. Поговаривали, что готовым клинком ашкахские кузнецы разрезали собственные наковальни пополам, чтобы доказать его остроту, – практика, которую от всей души поддерживала ашкахская Гильдия изготовителей наковален.
В одной известной сказке повествуется о воре по имени Тарик, который украл у ашкахского принца меч из черностали. Спеша ретироваться с места преступления, вор уронил меч, и тот проткнул пол и вошел в почву. Поток лавы, хлынувшей из раны мира, сжег весь город. После этого за воровство в Ашкахе наказывали смертью через сожжение – независимо от масштаба преступления, будь то кража небольшой буханки хлеба или королевских драгоценностей, любого вора, пойманного в Ашкахе, привязывали к каменному столбу и сжигали.
Вот умеют же некоторые портить всем кайф!
– Мия? – позвал Трик уже нормальным голосом.
Мия подняла взгляд на хлопавшего мужчину, продолжая валяться в пыли. Он был хорошо сложен и красив, как дьявол. Темные с проседью волосы завивались. Лицо намекало, что ему около тридцати, а вот темно-карие глаза цвета какао свидетельствовали, что он мудр не по годам. В уголках губ порхала легкая улыбка, такая лукавая, словно планировала умыкнуть столовое серебро.
– Браво! – произнес он. – Я не видел, чтобы кто-то так упорно противился «Розни» еще со времен лорда Кассия.