Ненужный мальчик
Шрифт:
– Вы уверены в том, что говорите? – спрашивает министр.
– Да, – подтверждает полицейский.: – Когда я вышел от Лефевров, у меня было смутное подозрение, что он что-то скрывает. Я уверился в этом, когда мы узнали, что ему позвонили в больницу по поводу сына в 8 часов 35 минут.
– Разумеется, что ему сказали, неизвестно?
– Конечно, нет. Телефонистка соединила его, и у нее не было никаких причин слушать разговор. Все, что мы знаем, – это то, что голос был женский.
– В любом случае, – заявляет министр, – это дело надо закончить как можно скорее. В наши дни мнение о полиции не слишком высокое, и со всей этой шумихой, которую устраивают радио и телевидение…
– Не говоря уже о завтрашних газетах, господин министр. Но этот ажиотаж входит в намерения похитителей. Это – прямое давление на семью ребенка, а также способ нас нейтрализовать. Вся страна внимательно следит за нами.
– Вот именно. Что вы собираетесь делать? Паскаль Кро отвечает не сразу. В сущности, ему не очень хочется раскрывать свои карты перед министром. Но в том-то и дело, что министр есть министр.
– Если я прямо скажу доктору Лефевру, что он солгал, и попрошу назвать сумму выкупа, он откажется отвечать, и это естественно. Все в таких случаях' поступают одинаково.
– Да, но вам известна позиция правительства: любыми способами помешать выплате выкупа в подобных ситуациях.
– Я знаю. И выбора у меня нет. Я незаметно установлю тщательное наблюдение за доктором Лефевром и всеми, кто, вступая с ним в контакт, мог бы служить посредником для того, чтобы передать деньги. Как, например, его тесть, приехавший из Дре, или его брат, живущий в Париже.
Теперь наступил черед министра задуматься.
– Знаете, – говорит он, – в этой истории меня удивляет, что выбор пал на простого врача. Ведь хватает миллиардеров…
– И я об этом думаю, господин министр, – подхватывает Паскаль Кро. – Вот почему я параллельно веду тщательное расследование жизни его и его близких. Уже изучены его доходы. Уж не говоря о том, что он наверняка утаивает половину от налоговых инспекторов, доктор хорошо зарабатывает. Частная, богатая клиентура, гонорар устанавливает сам…
– Как вы думаете, сколько он мог бы собрать?
– Ну, он же не один. Будучи из семьи не очень состоятельной – его родители работали в системе образования, – он женился на дочери преуспевающего промышленника. За очень короткий срок – я чувствую, что быстрота – важный фактор в этом деле, – они могли бы, думаю, собрать три-четыре миллиона.
– Это, разумеется, сумма, – признает министр, – но ничего особенного.
Комиссар хватается за эту фразу, чтобы изложить свою точку зрения.
– Вот именно. Поэтому с самого утра я спрашиваю себя: почему выбрали доктора Лефевра среди многочисленных потенциальных жертв? Это и является причиной расследования, о котором я вам говорил. Пока оно ничего мне не дало. Винсент Лефевр всегда был работягой, что и объясняет его успешную карьеру. Это человек довольно строгих правил. За ним не знают ни одного порока и только одно увлечение – шахматы. Помолчав, он продолжает:
– Что касается его жены, тут все не столь ясно. Арлетта Лефевр, урожденная Фанжон, – прекрасное создание, но легкомысленное. Ей тридцать два года, то есть почти на десять лет меньше, чем мужу. Она ведет светский образ жизни. Ей приписывают массу романов, но вы знаете, как люди злы… Однако полиция нравов утверждает, что в прошлом году ее имя фигурировало в одном некрасивом деле.
– Ах, вот как! – восклицает министр! – Вы думаете, имеет место… шантаж?
– Нет, – решительно отвечает полицейский. – Для этого не было необходимости похищать ребенка. Впрочем, мне не кажется, что тут есть какая-нибудь связь. Вот так обстоят у меня дела, господин министр, но похищение произошло всего восемь часов назад.
Министр встает, давая понять, что аудиенция закончена.
– Я на вас полагаюсь, комиссар Кро, любая помощь, которую вы потребуете, будет вам предоставлена. Но, ради бога, поторопитесь. Все эти средства информации осложняют наше положение. Мне уже звонили из Елисейского дворца, вы понимаете?
– Понимаю, господин министр. Через полчаса я буду на пресс-конференции вместе с префектом. Что касается рекламы, нам не следует очень уж жаловаться. Эта молодая женщина-полицейский уже почти что стала национальной героиней. Разве она не демонстрирует высокое чувство долга, присущее нашей полиции?
Глава VIII
Мари-Клод Жанвье и Фабиен Лефевр одновременно поворачиваются к двери. Этот обед – первое событие в жизни узников, что усиливает их любопытство, к тому же желудок требует свое.
Обед доставлен девицей с писклявым голосом, которая уже дала о себе знать во время ссоры на первом этаже. На ней джинсы, обтягивающие широкие бедра, полотняная мужская рубашка, застегнутая до подбородка, на голове – шерстяной капюшон с прорезями для глаз. Роста она среднего, пухленькая.
За ней на пороге стоит высокий элегантный чернокожий с пистолетом в руке. Франк Арсюл наблюдает за узниками, пока женщина ставит поднос с обедом на стол.
Мари-Клод автоматически прикидывает, какие действия можно было бы предпринять в этот момент. Но Арсюл не спускает с нее глаз и, кажется, читает ее мысли.
– Ты, легавая, – произносит он угрожающе, помахивая пистолетом, – без глупостей. Если ты носишь юбку, это не значит, что с тобой будут церемониться. Так что сиди смирно, если хочешь, чтобы все хорошо кончилось.
Мари-Клод терпеть не может, когда с ней разговаривают таким тоном.
– Как бы там ни было, подонок, уже сейчас могу тебе сказать, что все это плохо кончится для тебя и твоих друзей. Ты знаешь, что полагается за похищение ребенка?
Бандит собирается ответить, но тут Фабиен добавляет:
– И полицейского!
Женщина с подносом в ярости орет своим визгливым голосом:
– Ну, погоди, сопляк, сейчас ты у меня заработаешь!
– Вот-вот, – усмехается Мари-Клод, – усугубляйте вашу вину избиением. Я свидетель, не забывайте.